По неверному первому льду
чей-то окрик отбросив, как руки,
я, не слушая страшные звуки
белых трещин, чрез реку иду.
Как волчица, глядит вслед зима.
Вой звериный, и ветер с разбега
бьёт наотмашь в лицо горстью снега.
Ни мольбы, ни надежд, только тьма.
Кто-то смотрит всезряче во тьму
так, как смотрят святые и дети,
шепчет тихо, но я слышу эти
все слова. Почему? Не пойму.
Никого, но звенят голоса.
Херувимы ли? Грешники? Бесы?
Из-за снега, как из-за завесы,
проступает земли полоса.
Лёд трещит, прогибаясь, иду
в белом мареве в марево тризны.
Сын ли, пасынок милой отчизны,
по судьбе, как по тонкому льду.
Не страшусь заблудиться во тьме,
ведь со мной ничего не случится –
(та неистово будет молиться,
что кричала: «Постой!», обо мне).
Мне неведом размолвки итог
между мной и Отчизной, и ею –
той, что звал прежде ладой своею.
Но храни, если сможешь, их, Бог.
|