I
Солнце на хлеб намажу.
Стану, как столб – проще.
Оставлю дорогу так же,
тому, кто придёт позже.
Выйду один в поле.
Но не с мечом – скрипкой.
А камуфляжем боли
станет моя улыбка.
Прячем своё – за шторы.
Своё ищем в списках имя.
Каждый живёт чтобы
вырасти над другими.
Главное в нас – вопросы.
Они с каждым годом горше.
Время впадает в осень
будто она больше …
Листья своё сыграли.
Поклоны кладут неделю.
Ломаный луч в бокале
соломинкой для коктейля.
Яблочка красный шарик
возьмёт, да и по лбу стукнет.
Ветер меня обшарит
словно я есть преступник.
II
И я войду в ярость:
– Где же ты рифма-лоцман?
– Парус, порви парус,
как завещал Высоцкий.
Будет тогда, как надо.
Что же я так скован?
Надо рубить канаты,
если пошёл к Слову.
Ставят стихи точку
сами (и ждут аккорда).
Боюсь полоснуть строчкой,
словно ножом по горлу.
Знаю – стихи – дышат.
Болеют одним – ложью.
Слёзы нельзя выжать,
лишь подарить можно.
Куда бы не дул ветер,
куда бы не гнали черти
больше всего на свете
жаждут слова – бессмертья.
Увидев, что мир озлоблен
помню: ещё не вечер …
Будет потребность в слове
неутолимо-вечной.
III
Стою я один в поле.
Скрипка разбилась, скрипка …
И камуфляжем боли
служит уже ухмылка.
Печаль есть одна – простая:
прогресс – и опять – утрата,
ведь все на Земле трамваи,
знаю умрут когда-то.
И телефон-автоматы
тоже ушли, как небыль.
Меня там с тобой (в закатах)
соединяло – небо.
Радуга-коромысло
надело холмы, как вёдра.
Хочется жить без смысла,
но почему-то – гордо.
Хочется жить с теми
с кем не делился ложью,
слушать своё время,
гладя при этом кошку.
Стою я и жду Музу,
взглядом упёршись в стенку.
И подметаю мусор
звуков секундной стрелки.
Мне никуда не деться.
Сколько ещё осталось?
Строчка летит из детства:
«Парус порвали, парус …» |
