Уселся на завалинке поэт,
К нему подсела продавщица Маша,
Чего, старик, хранитель долгих лет,
Наелся подгоревшей кашей?
Чего скукужился, на небо погляди,
Погода шепчет, напрягись и выпей.
Ты сколько в этом мире хочешь жить.
Ни разу не был ни в Тибете, ни в Пальмире.
Хотя туда не ехай, берегись,
Стреляют там с бородками мужчины,
Хотя тебя, прости Аллах, трухлявый лис,
Ну, если смазать ржавые пружины,
На танк и автомат наперевес,
Пронзишь врагов своим ужасным видом.
Идем со мной под розовый навес,
Скормлю тебе котлеточек с подливой.
А то вон ветер взялся за дела,
Глядишь снесет тебя, паскуду, ненароком.
Из нашего весеннего села,
А мне запишут действия в пороки.
Там на суде великий Судия,
Торговка указала в темя пальцем,
Быть может пострадаю крепко я,
Из-за тебя придурка и страдальца.
Хотя и ты за весь прошедший век,
Не сделал ничего во благо неба.
А скажут был душевный человек,
И даже поделился в голод хлебом.
Поэтому сиди, в тепле поэт,
Живи сколь хошь, еще хоть целых восемь годов,
Не жалко мне, гляди на божий свет,
Хошь в ведро, хочешь в непогоду. |
