Он срисовал намедни мир зверский и поганый,
На холст плоти проклятия, событий и любви.
Писал и плакал стойчески и в возбужденье крайнем,
Подглядывал в рисуночки Дали.
Затем прочел Онегина в блаженстве у камина,
Потом читал Есенина, России пилигрима,
Не отпускал и Лермонта, бокалы осушая,
Затем уехал в Англию, не продлевая визы.
Он там с Шекспиром ерничал, затем свалил в Италию,
Чтобы с мулаткой томною, схватив ее за талию,
В просторах Адриатики, однажды ночью темною
Предаться вакханалии.
Вот так вот мир заманчивый спускает на поверхности,
От ангелов посланника, от правил жестких вечности.
Теперь с гитарой шарпанной наш ангел безупречности,
Поет в проходах харканных, морозя пыл конечностей. |
Отражают суть некоторых пилигримов.