Сорок - сороков . Дин-Дум
Начало
В одной из провинций Китая,
Жили да поживали два друга,
Жили бедно - счастья не зная,
Тяжкий пот и работа подруга.
Вот и всё, их рабское счастье -
С утра до вечерней алой зари.
В солнечный день и ненастье
На хозяина гнули спины свои.
Издевалась зло судьба над ними:
Чаны и Чжаны - известны в Китае,
Часто императоров так величали,
И эти цари волю народов решали.
А эти жили и гнили в болоте,
Рису вдоволь ни разу не ели,
Их жизнь проходила в работе,
И лютые мытарства терпели.
Джага - их хозяина так звали,
Был очень мудр, а так же сыт,
Его щеки жирные, - блистали,
Ехидный рот всегда раскрыт.
- Мне, что-то рыбки захотелось,
Да из императорских вот рук!
Всегда друзья в виду имелись,
И это был его коронный трюк.
Рабы шли без отдыха рыбачить,
Что бы злодея рыбой накормить.
А затем тот гнал рабов работать,
Джага любил премило пошутить.
А в ужин - бил рабов по пяткам,
Стук да стук звучал его бамбук:
- Преподам урок ворам-ребяткам:
И душу радовал, сей жуткий стук.
Там еще была беда большая:
Виднелось драконово гнездо,
Огнем пылала сопка золотая,
Хозяин поселился там давно.
Поживал там змей трехглавый,
С молодой красавицей - женой,
Был он бед виновник главный,
И обходили то место стороной.
А внизу под сопкой самой,
Куда лилась людская кровь,
Пылали маки бездной алой,
Возрождаясь к жизни вновь.
И страшно убиенные стонали,
Когда птицы кости их глодали.
И только души те не умирали,
С кровавою зарею воскресали.
Их стенаний звук протяжный,
Эхом, в долине, спящей вился,
И тяжёлой, изумрудною росой,
На маки еще сонные, ложился.
И эти слезы с красивых маков,
Змей жадно с упоением лизал,
Своё сознанье избавя от оков,
Он в небесах и времени летал.
Те слезы - люди опием назвали,
Им угоститься не желал никто,
А кости всё к небесам взывали:
- Предаст земле нас. Кто же, кто?
Удальцов таких не находилось,
Забит так и запуган был народ,
И гадов тень над рабами вилась,
И смерти лютой каждого черед.
А река Великая, их звала:
- Бежим, я всё устрою вам!
Волны шумные бросала,
И смелый вызов рыбакам.
Чжан Дин Дум решился,
Всё звал Е Куна за собой:
- Не зря на свете я родился,
И с царем фамилии одной.
И вот река швырнула сети
Потом еще какое-то тряпье:
Наигрались Бури - мои дети,
Было ваше - а теперь ничье.
И был Джага доволен очень,
Что снасти рыбацкие целы:
- Рабов рождается, как грязи,
А в сетях запутались сомы.
Одна лишь девушка рыдала.
Сяо Ли - красавицу ту звали.
Безутешно бедная страдала,
Солнце замирало от печали.
Ей чайки что-то говорили,
Кружась над ней всё ниже,
И розу красивую вложили,
В мольбе протянутые руки.
Тут и солнце сразу засияло,
И слезы высохли все вдруг,
Сяо Ли счастливая стояла
И люди, сомкнулись в круг…
Вся Россия так же ликовала,
Упал шаткий, царский трон.
Рабам там землю раздавали,
И народ был заново рожден.
И эти люди, бились насмерть:
За народ за счастье и землю,
За равенство свое и братство,
Все сомкнулись в том строю.
Не отразим клинок у Чжана,
Бьет врагов своих Дин Дум,
И так же звенела сабля Чана,
Царских слуг крушил Е Кун.
Везде их кони верные носили,
Таких городов и сел не счесть.
Кровь свою горячую пролили,
Но воинов не запятнали честь...
У реки цветут теперь гвоздики,
Горят по всей песчаной полосе.
Бойцы здесь умирали за победу:
И столько их, осталось на косе.
А лес зацвел вдруг от пионов,
Вокруг нежный источая аромат.
Так наша земля почтила воинов,
Что здесь непобежденные лежат.
А луговые маки разбросались,
Они нежны и добры, что дети,
То души, не умершие остались,
И чище их нет на белом свете.
Так вся армия дошла до океана,
Что неспокойным слыл всегда,
О, как свобода дорого досталась,
Что вся была разрушена страна.
И командарм здесь перед строем,
Всех армейцев лучших наградил:
Дарил часы с волшебным звоном,
А кому и ценное оружие вручил.
Часы Чан слушал с восхищеньем,
Невольно слезы по щекам текли.
Так вознести одним мгновением:
Из рабов: и вдруг героем нарекли.
В жизни у каждого - своя дорога,
Знать, настал и мой звёздный час.
А путь по небу - совсем не долог,
Но великий подвиг окрыляет нас….
Командарм и друга не забыл,
Оставив в раздумьях Е куна,
И обо всём Дин Дум забыл,
И его раба Россия наградила…
Здесь грамота китайскому народу,
Тут всё, что Ленин людям говорил,
Про братство, равенство, свободу,
Тебе, Дин Дум, как брату я вручил.
Ее пусть люди добрые читают,
Пусть знают, помним мы о них,
И жизнь свою пусть созидают,
Ведь всё в руках у них самих!
Возьми коня в награду боевого,
Клинок-огонь и маузер возьми,
И подарков нет - щедрей такого,
Но только людям правду донеси….
Клянусь - честно служить народу!
Зарекаюсь - не запятнаю эту честь!
Буду крепко сражаться за свободу,
Пока хоть капля крови во мне есть!
Вот и всё друзей прощанье,
И командарма добрые глаза.
Горьки минуты расставанья:
И упала незастывшая слеза.
А конь летит, летит крылатый,
Через сопки, речушки и тайгу,
Уже битвы пламенем объятый:
Не могу я по-другому, не могу.
Всего лишь на одно мгновенье,
Вдруг как лань застыла Сяо Ли:
Ты не исчезни, доброе виденье…
И не исчезло, и вздрогнули они.
Вот сплелись тела их воедино,
Монолитом замер умный конь,
Так любовь, сердца соединила:
И не погас, горел в душе огонь.
Тут Джага - взорвался криком:
Подлый, мерзкий, грязный раб,
На колени: слуги, за бамбуком,
Настучать по пяткам, буду рад….
А Буян легко толкнул обжору,
И копытами легонечко прижал,
И хозяин лопнул сам от жиру,
И чересчур уж мерзко завонял.
Всё зачитал Дин-Дум посланье:
Командарм, что людям передал,
И ещё Ленина Великого веленье,
Что вождь - крестьянам завещал.
И упали люди, тут же на колени,
Молились со слезами на глазах:
Мы трудились безо всякой лени,
И не забыл Творец-Отец о нас.
И он наступил наш час победы,
И не переведётся в домах хлеб,
Чувства нет приятнее свободы,
И в рабских душах гибнет раб.
Всю землю роздали крестьянам,
Поделили весь хозяйский скарб,
Потопили слуг по грязным ямам,
И стал хозяином вчерашний раб.
Но змей спешит, летит за данью,
Тёплой крови жаждает испить,
И предаться праздному веселью,
И красавиц чернооких полюбить.
Тут же побежали все крестьяне,
Про счастье и свободу, позабыв,
Да сидят в щелях, как тараканы,
И молят Бога, что б остался жив.
Но не все товарищи бежали,
Рвется в бой крылатый конь.
Всё стреляет маузер по змею,
Полон страсти клинок-огонь.
Но не убивает дракона пуля,
Колдовской не зная наговор:
И тут Буян вперед рванулся,
Поведем другой мы разговор.
Заблистали молнии в ударе,
Сквозь огонь и едкий дым,
И страшно головы стонали:
Рубил нещадно их Дин Дум.
И давит конь ногами змея,
Сам весь от ярости, дымясь.
Змей умирал, весь цепенея,
И вертелись головы зверясь.
Над горою черепа поднялись,
Пронесся эхом грозный стон:
Тиран, мы до тебя добрались,
И каждый миг наш отомщен…
Все кости бережно собрали,
И прилюдно предали земле,
И маки над могилою алели.
Уже в разрушенном гнезде.
А злые дети грозного дракона,
По свету разлетелись, кто куда,
От смерти улетели и от закона,
И отомстить поклялись за отца.
Но мать-змея тут затаилась,
Чудный опий, мак её держал,
И ночами всё кругами вилась,
И зыбкий воздух там шуршал…
Вздохнул народ свободно,
Первый раз за столько лет:
Но горько было и обидно,
За года, давно которых нет.
Люди свадьбы добрые сыграли,
Друг другу в верности клялись,
Чтоб горя дети ихние не знали,
И шумно слезы радости лились.
Недолго, безоблачно так жили:
Змея, солдат с Востока привела,
И землю древнею враги топтали,
И снова кровь ручьями потекла.
И снова конь носил Дин Дума,
Беспощадно сёк клинок-огонь,
Но вражья тьма все прибывала:
Его отряд был в сопки оттеснен…
Так рос в отряде сын Дин Дума,
Уже с детства ненавидя это зло,
И счастьем было для Хан Люма,
Как и отец сражаться за добро…
Над Россией тоже змеи вились,
Пришла с Запада Великая орда,
И за свободу насмерть бились,
И кровь народная ручьём текла.
Вот и пробили час, часы Е Куна:
Навсегда прощай любимая жена:
Ты Анастасия - для меня Россия,
Моя Россия, на веки Родина моя!
Он сражался годы: день за днем,
Спешно День Победы приближая,
И генералом стал, как командарм,
По стуку сердца бой часов сверяя.
Не скоро фашист, проклятый пал,
Вновь вся страна свободной стала.
И уже самурай с Востока угрожал,
Со стороны порабощенного Китая.
Ты самурайский меч, блесни,
И будешь сломленный навеки,
Ответь нам за злодеяния свои,
За рабство, простого человека….
Китай тут страшная картина:
Кругом здесь голод и нищета,
Затрепетало сердце у Е Куна,
И еще белее его стала седина.
Я столько лет страну не видел.
Но здесь душой всё время был,
А сердце застучало, как увидел,
Наверно, часы перевести забыл.
И русские в Китае умирали,
Про своё горе сразу позабыв,
И долг свой свято выполняли,
Как вождь, как Ленин их учил...
Грянул бой у сопки Золотой,
Сошлись две армии в ударе,
Горел металл, как лист сухой,
Стонал, коробясь при пожаре.
И по японцам Дин Дум ударил,
Пусть помнят партизанов месть,
И маузер без промаха их жалил,
И клинок срубил их - и не счесть.
Отец и сын здесь бились рядом,
Плечом к плечу - спина к спине,
Он бодрил Хан-Люма взглядом:
Я счастлив - я летаю, как во сне.
Но пуля омрачила всю победу,
Змея жена чужую руку навела:
- Я обещала, что сживу со свету,
Я мстила, я страдала и ждала.
Дин Дум, бледнел всё улыбаясь,
Сейчас, не веря в смерть свою,
Трава легонько распрямлялась:
- Командарм, я волю выполнил …..
Тут снова, выстрел прогремел,
И рядом с другом осел Е-Кун,
И дикий хохот ужасом гремел,
И в смертный бой летел скакун.
- Лети, Буян, мой конь крылатый,
Всё зовет тебя - последний бой,
И жив ещё ваш враг заклятый.
Так трепещи же - подлый змей!
Хан Люм летит ему на помощь,
Сечет головы его клинок-огонь,
Рубит, слезами горько заливаясь,
И гада-змея, терзал зубами конь…
И больше нет волшебного коня:
Облачко по небу проплывало,
То Буяна его добрейшая душа
Навсегда к Дин Думу улетала.
И ещё все боя пламенем дыша,
Герой стоял пред командармом,
Чана Е Куна все жаждала душа,
Успеть сказать о самом главном.
- Сынок! Шептали губы у Е Куна,
Рад, что у Дин Дума такой сын,
Легенды люди про тебя слагали:
Но бой с драконом я видел сам.
Я раб и вот командармом стал,
Навечно в долгу я пред Россией,
На помощь Китай меня позвал,
И я летел сюда со всей мессией.
Часы возьми мой юный друг,
Ход сверяй со стуком сердца,
Часов ведет волшебный круг,
Давно задуманный умельцем.
И пусть сопка станет Золотой,
Для тех, кто вечно там лежит,
Шпиль - вознесется над горой,
И свет его, над спящими летит...
Ищи семью, спеши в Россию,
Милой Насте передай кольцо,
Последний раз его я поцелую,
И сорвалась слезинка на лицо.
И грянул залп из всех орудий,
Что б дух драконов разогнать,
Героев павших почтили люди,
Бойцы устали - им надо спать.
И нет на свете тяжелее казни,
Чем в битве растерять друзей,
С самим собой, пустой возни,
И жить, за всех еще страшней...
Мама! Прости плохого сына,
Тебя одну, не смог я уберечь.
Меня от пули злой прикрыла,
А я обязан был там умереть.
Что бы ты жила счастливо,
Ну, хоть немножечко жила,
Родная! ты умерла красиво,
Ты самою счастливою была.
Я горсть земли беру с собой,
Моя дорога - тяжкая в тумане.
Ты на чужбине будь со мной,
И мне спокойно будет – мама!
Хан Люма ждёт Великая река,
Она как мать сыночка утешает:
- Ты оставайся похожим на отца, -
А чайки ему крыльями махают.
Е Кун не знал - что нет семьи,
Дочь Верочка жила в детдоме.
И не зря дочку Верой нарекли,
И помыслы счастливые отдали.
За всех сиротке надо жить,
Раз мать её болезнь забрала,
И невозможно слез не лить,
И Вера тихо песню запевала.
Вот такой нашел её Хан-Люм,
И такой она останется навеки,
Но эта сказка, уж совсем не та,
А про их сына Виктора-героя,
Про победителя, про Человека!
14 февраля 2001 г. |
