/По статье Е. Евтушенко о картине Олеге Целкова , где тот сближает бокалы с Рембрандтом/
“Кто сильнее на этой картине?”-
Поражающий нас и поныне
Светотеней и красок игрой,-
Или тот, что рожденьем к нам ближе,
(Жить ему довелось и в Париже)-
Послесталинской фронды герой.
Хоть не думал он быть ни героем,
Ни борцом с существующим строем –
Только вытеснен был за кордон
По велению тех, кто железно
Знал, что видеть народу полезно,
А чего должен быть он лишен.
Рембрандт знал нищету и наветы,
Горечь тяжких утрат, - но при этом
Кто б лишил его отчей земли?
Вопрошали тогда бестолково:
“Про какого такого Целкова?”-
А в музеях бы видеть могли!
Разве он уступил в поединке
Той загадочной, страшной картинке,
Превращался в которую мир,
(Где дрались одинаково ръяно
С “формализмом – искусства изъяном”
Густобровый иль лысый кумир)?
На загадочной этой картинке
Было все – и с речами пластинки,
И воздушного хлопка поля,
И сильнее полотен абстрактных
Разлагали портеты в парадных
Пиджаках, а потом – в кителях.
Страшен здесь не мундир или китель-
То, что вождь завещал и учитель
“Чуждым дать извращеньям отпор”-
Расправляться со словом свободным
Или кисти мазком благородным
(Что творить норовят до сих пор).
Все ж настала эпоха иная,
И пришлося в ней туго, я знаю,
Всем душителям слов и мазков –
Вышли из-за архивных заслонов
Фальк, Кандинский, Лентулов, Филонов-
А за ними вернулся Целков.
Он сильнее на этой картине,
Так грустивший по русской равнине,
Хоть нашел почти все, что искал.
И себя перед этим холстом я
Представляю – и мысленно, стоя
Подношу к нему третий бокал. |
