Задушит ведь, так где ж найти мне силы,
Чтоб оторвать плутовку от души.
Она рычит: спокойно, тише милый,
Ты в месте том – кричи, иль не кричи.
Лишь ангелы, они ж на стадионе,
Поэтому не будь неумолим,
С тебя всего-то: отрекись от божтьей воли,
Богатством одарю, несчастный пилигрим.
А хочешь как Иешуа, там на храме,
Я уговаривала поклониться мне.
Он на распятие пошел, такой упрямый,
Спасти людей хотел в безумной тишине.
Не будь тупым, и отрекись от Бога,
Чего ты поимел в блаженстве сна.
Ну, накормил по милости убогих,
Ну дал чуток и хлеба, и вина.
Спасение внушил в мозги сухие,
А где они, напились и тю-тю.
Сейчас блудят в кустах нагие,
И жрут безмерно в жарке барбекю.
Иди ко мне избранник сизокрылый,
Я обласкаю, и любви предам,
Твой нежный образ до сих пор унылый.
Но с неба голос: по делам воздам.
И я послал девицу в синь подальше.
Что суждено, того не миновать.
Пусть у Иешуа буду в старом платье,
Чем на Канарах девушек ласкать.
Там поглядим, суды ведь недалече.
Зато восстану из телесных дрязг,
Как сказано на срок довольно вечный.
И не услышу за спиной железный лязг,
Оков проклятых, что душили тело,
И с ним непокоренный чистый дух.
Скрипя суставами возьмусь опять за дело,
И напрягу к посулам хитрым слух. |
