В какой-то неземной, но бережной прохладе,
Безвестный путник, неба пилигрим,
Шагал смиренно в немощной браваде,
То холодом, то зноями томим.
Не плакался, когда лишился влаги,
В душе надежду верой сохраня.
Не требуя награду за отваги,
Не отличая темень от огня.
И вот однажды встав на перепутье,
Не выдержав томления мужчин,
Взалкал по ней, верней по сладкой груди,
Не отыскав к покою ста причин.
Она в очах застыла златовласка,
И в трепете плескался тонкий стан.
Он жаждал переливов нежной ласки,
В пределах плесов или теплых ванн.
И загорелось сердце у мужчины,
Окрепли руки, икры черных ног.
Он маску снял, разгладились морщины,
Любить, ласкать он снова в мире мог. |