Я, наверное, просто устал… Монотонность дней
затянула в себя, как щепу в селевой поток.
Утро… вечер… дорожная тряска… А что за ней?
Три часа перед сном, как мгновение… вдох… глоток…
В «материнке» системника мира - простая МИС…
не весомее пыли, не значимей муравья…
Веки смежишь, нафантазируешь: жизнь – карниз.
Но откроешь едва: будь ты проклята – колея.
И болтанка: пытаешься выбраться – чёрта с два!
Вечереть начинает – нешуточно бьёт озноб:
трепыхается птицей в ладонях душа – жива.
И сознанию мира почившего тесен гроб.
Говорят, что помимо загадочных чёрных дыр,
беспрерывно и жадно глотающих звёздный свет,
существует исполненный тайн параллельный мир,
тот, в который при жизни-то смертному хода нет.
Пусть, чем старше становишься, тем эфемерней Рай,
потому как наломано в жизни немало дров,
но порою ужасно охота шагнуть за край,
в точку «Х», где сойдутся реалии двух миров.
В том, ином, параллельном, окажется всё не так:
там чужой запах трав, там опасности полон лес,
каждый камень, что под ногою – твой кровный враг…
три луны и два Солнца оправлены в синь небес.
И вода горяча, словно лава и воздух – лёд.
И песок ненасытно глотающий звук шагов.
В параллельной реальности впаян в секунду год.
Но нет звезды, что к мессии смола б привести волхвов.
Ночь ослеплена люминисцентом взошедших лун,
в океан брось монету – отыщешь легко на дне.
Только немы по – рыбьи алмазные нити струн.
Нет, тот мир, что оставлен был мною – он всё ж родней.
По стеклу запылённому – жидкое серебро
капель… в ливневых линзах холодных – живая ртуть…
И любовь, как стигмата саднящая под ребром,
до полночи порой не дававшая мне уснуть.
Завтра снова дорога, порывистый нрав ветров…
снова время и жизнь – словно в колбе часов песок…
А мне даны лишь в одном из пронзающих явь миров
три часа перед сном, как мгновение… вдох… глоток… |
