| «Сижу я, чалюсь на скамейке» |  |
Предисловие: Давно я не показывал стихов.
Но, что греха таить,
Мои стихи, порой,
У публики почтенной
То тремор вызывают пальцев рук
А то и прободение сознанья.
А что поделать?
В городе живу,
А тут и пыль в глаза,
И грязь от всепогодного ремонта
Городских, но до смерти закатанных дорог.
Одно лишь радует мои глаза -
Зелёные ростки для родопродолженья
Природы не убитой нами до сих пор.
Но, не буду больше я о грустном,
А сразу перейду к одной из встречь,
Которая случилась м-м-м,
Дай бог мне не соврать,
Лет так пять тому обратно.
Так слушай же, послушный посетитель,
Коль появился ты без зова
Под своды шалаша с удобством.... .
Зима прошла, как белый дым,
За ней – весна с сопливою погодой
Вмешалась в строгий мира шаг.
Тут лето стало припекать,
Как будто нам дало привыкнуть время
К тем, недалёким уже дням,
Когда предстанем мы перед судом.
Сижу я, чалюсь на скамейке,
А предо мной стоит статуй
Без головы и весь закован в мрамор.
Он отнял у неё тот…, впрочем,
Я не буду уточнять, что можно
У неё отнять из внешних
Гендерных примет….
Тут одиночество моё
Прервал негромкий шаг.
Поднял глаза – Ба! Знакомое лицо!
Только не вспомню я никак,
Где видел этого я чела
В сорочке белой, заправленной в штаны.
– Вы извините, что прервал я созерцанье
Ваше прекрасной парковой аллеи.
Я вижу, одиноки вы, подобно мне
В сей летний душный вечер.
Позвольте скрасить ваше неудобство,
И в заверение моей благой идеи,
Примите от меня вот это….
Тут незнакомец ставит на скамейку
Штоф прозрачный с пробкой золочёной.
Весь в орденах, как в дни былые наш генсек,
Он переливчатой малиной вдруг зазвенел
В моих глазах.
– Как тебя зовут? – Спросил я незнакомца.
Не мог я допустить и мысли,
Что стану принимать из дорогой бутылки,
Как бич, нектар волшебный с неизвестным.
Под ложечкой уже скребло,
И в горле пересохло.
Рука нащупала давно в кармане
Колбасы надкусанный кусок.
– Юрою зовусь. Хотя мои друзья
Иной раз Жорой называют. –
Тут Юра рядышком присел,
Я ему назвался – Лео,
И завели мы с ним беседу,
Погоду помянув, и проигрыш хоккейный,
И цены на морковь, и любовь несчастную
У молодых людей.
– Постой, постой! О ком ты говоришь?
– Да Анджелина с Брэдом не сошлись….
– А-а-а. Да как же так? Всё было на мази у них….
И Юра стал мне говорить, как хороша
Была у них житуха. Как весело текли деньки,
И тяжко падали на их счета заслуги.
Но тут, как, впрочем, и всегда,
В процесс судьба вмешалась, хитрая старуха,
И карты спутала. Тут Юра замолчал.
– Да брось ты, Юрка. – Я сказал. –
Найдёт себе бойфренда Антонина,
И будет борщ ему варить. А Брэд…
Брэд – парень не дурак, хотя и дурень
Небольшой, коль разглядеть не смог
В красавице своей крутого лидера
И полководца спальных дел.
Здоровье будет веселей,
Коль обсуждать не надо никому, когда, и где, и почему….
Так и прикончили вдвоём мы иностранку.
Гляжу, глаза у Юрки заблестели,
Движенья рук прицельней стали,
Когда достал он свой кошель –
Видать решил он повторить.
– Э-э-э! – Я руку гостя отвернул. –
Ответ держать уж мне теперь.
Залез в карман я свой заветный,
И выгреб пригоршню монет.
– Пойдём-ка, паря, покажу тебе,
Как наши люди проживают счастье,
И хлеб жуют, детей рожают,
Не забивают голову свою
Ни мелочами, ни пустой заботой
О себе родном, а думая об одном лишь только,
Чтоб не было войны, работу чтобы им найти,
Достать бы в хэнде башмаки,
Чтоб сын приехал, наконец, из скаредной европы….
Так двинулись мы с Юрой по аллее, словно кореша,
Асфальт горячий своей обувкой попирая не спеша,
Как два апостола от дел дневных уставших.
|
|
А стихо классное!