По окольной тропинке, заросшей бурьяном и мхом,
Что вела к почерневшим руинам готической церкви,
Два монаха, укрывшись плащами, скакали верхом
На арабских кобылах. Огни зажигались и меркли,
Провожая скитальцев в последнюю долгую ночь.
За их спинами Кёльн. Впереди или казнь, или слава.
Говорят, если Бог не сумел — сможет дьявол помочь
Совершить самосуд христианской рукой. Только правой
Разжиревшей от масла и мяса священной щеке
Наплевать, когда бьют прихожан по измученной левой*.
Прикрываясь молитвой отцов на чужом языке,
Два монаха вспороли гнилое адамово чрево,
Чтобы бездна, разинув свою ненасытную пасть,
Поглотила обитель Климента от края до края.
Протестанты, укрывшись плащами, усердно крестясь,
Исчезают, пока католический Кёльн полыхает.
*во времена инквизиции Кёльн становится главным центром иезуитов; с 1529 года в городе начинаются массовые сожжения протестантов |
