Однажды зимою я вышел из дома
и лесом в деревню родную пошёл.
Я медленно шёл по дороге знакомой
и было мне очень в тот день хорошо…
Морозец небольно покусывал уши,
позёмку по полю гонял ветерок.
Я шёл со свиданья с прелестной Марфушей –
я прежде и думать об этом не мог…
Но мне повезло…
Пригласила красава
поправить забор и ещё кое-что.
При этом она улыбалась лукаво
(ну, как Эвридика из пьесы Кокто).
Я шёл, улыбался…
Всё было чудесно!
(Марфуша и водочки мне поднесла).
Мы с ней пообщались духовно-телесно –
такие вот были у нас с ней дела…
Давно не знавал я такого досуга!
Эмоции вновь захлестнули мозги.
А дома меня поджидала супруга –
не знаю, что ждать мне от этой карги…
Из чащи раздался топор дровосека.
И кто же там рубит?
Вопрос вдруг возник.
Лошадка понуро стоит чёрно-пега.
Дровишки в санях…
Но ведь я же лесник!
Пошёл я на звук топора по сугробам
и вижу цыган с топорами и без.
В их чёрных глазах мне почудилась злоба
и я припустил через сумрачный лес.
И в сани вскочил, и хлестнул я в горячке
понурую лошадь по тощей спине.
Кобыла очнулась от временной спячки
и тронулась с места в сорОк трескотне.
Погнал я лошадку дорогою снежной,
а сзади цыгане за мною гурьбой.
Я думал: догонят и точно зарежут.
Вступить с ними, что ли, в отчаянный бой?
Но тут же я вспомнил недавнюю встречу
с Марфушей прекрасной и вспомнил жену.
- Пробьёмся! – подумал – ещё же не вечер,
и как мне супругу оставить одну?
Как лес мне оставить совсем без защиты?
Ему ж угрожает ужасный урон!
Хлестал я кобылу, орали бандиты
и громче всех ихний цыганский барон.
Но было со мною в тот день провиденье.
Кобылка цыганская шустрой была.
Как будто вселилось в неё вдохновенье:
(с дровами!) она от погони ушла.
И шествуя важно, в спокойствии чинном
подъехали к дому с лошадкой моей.
Была лошадиная баба мужчиной!
И нет животины отныне родней.
Жена - где я шлялся два дня - не спросила.
Дровам была рада (себе на беду...
Дождусь, чтоб отлучку она мне простила
и снова к девице Марфуше пойду...) |
фсе, пока...
Марфуша до сих пор ещё девица?!