Яков Есепкин
• «Есепкину удалось достичь такой степени и такого уровня совершенства текстов, их огранки, что написанное до него практически полностью нивелировалось. Таким образом, к примеру, сравнялись между собой четверка Серебряного века (Ахматова, Цветаева, Пастернак, Мандельштам) и одиозные сочинители прекрасной советской эпохи, как, впрочем, и постсоветские авторы, наиболее активно тиражируемые издательским сегментом.»
В. Розинский
Портреты юдиц в диаментной цвети
Семнадцатый фрагмент
Стен ампирных лепнина тускла,
Благодержный июль пламенеет,
Юродные сидят круг стола,
Цветь фарфора одна ль не тускнеет.
Ах, пенатов холодность, влекут
Феи тьмы к нам иных сумасшедших,
Именами чужими рекут
На мирские пиры не вошедших.
Яко будет Господе вести
Нить златую по столам каморным,
И узрит нас в июльской желти,
С диаментом смарагдово-черным.
Двадцать пятый фрагмент
Торты с ядом и мела белей,
Чинят вишней эклеры фиады,
Сливки взбитые краше лилей,
Цветью неб перевивших оклады.
Именины, Геката, нести ль
К столам велено цимесы гоям,
Феи смерти блюдут апостиль,
О серебре утешно изгоям.
Се и лэкех, се имберлэх, мгла
Разлиется над маками, халы
Дышат негой и в каждой – игла,
И тлеют ледяные пасхалы.
Тридцать восьмой фрагмент
Снова зноем июль поманит
И юдоли тенета овеют
Нас атраментной цветностью, мнит
Ирод се, небы ль вновь огневеют.
Ах, еще колоннады ярки,
Мы величье дарим алавастрам
С темным хмелем, еще васильки
Льнут ко флоксам холодным и астрам.
И Господе спустится в подвал –
Черпать мед и цимес для розеток,
И увиждит ночной карнавал
Юродных божевольных гризеток.
Сорок третий фрагмент
Ах, июль всесвятой, сад камней
Нас чарует и ждет, апронахи
Ссеребрим, яко хором теней
Рушит ночь, аще пьяны монахи.
В кубки битые льется вино,
Мы пием или бредим, царице,
Золотое сейчас толокно,
Маков горечь подобна корице.
Но высоко пенатам до неб,
Фурий лики осповницей рдеют,
И точится диаментный хлеб
Ядной мглой, и столы холодеют.
Пятидесятый фрагмент
И подернут виньетами яд,
Четверговки над еминой вьются,
Мы опять ли у темных гияд,
Нощно ль с кровью лекифы биются.
Из нагорий к столам отнесли
Хлебов красных вечор ягомости,
Царь Аиде, молчать им вели,
Чают снов неотмирные гости.
И на кухни заглянем – обвесть
Диаментом серебряный морок,
И увидим всестолье как есть,
О белене точащихся корок.
Портреты юдиц в меловых перманентах
Четырнадцатый фрагмент
Статуэтки менад золотых
Оживут и, клико со шампанским
Упоив мглою донн превитых,
Шелк их сребром возбелят гишпанским.
Бал теней, длись всенощно, гори
Неотмирной чудесностью, феи
Пусть резвятся, хмельные цари
Тьмой чернят пусть меловые веи.
А белену когда разнести
В тусклых амфорах челяди хоров
Повелят, мы истечья желти
Налием вдоль емин и фарфоров.
Двадцать пятый фрагмент
Ах, Мадрида пустые сады
Увиют нас волшебной армою,
Иль Флиунт золотые плоды
Расточит со царицей Чумою.
Ах, юдоль, навестим ли ее,
Мы отравой вифанскою дышим,
Занесенно в лилеях копье
Над главами, юродных мы слышим.
Пиры антики внове текут,
Ядом вишни без нас отекают,
И на халы серебро цикут
Прелито, где юдицы алкают.
Тридцать второй фрагмент
Лей, Эпир, мглу и цветь на столы,
Благи нищие гои, мытарства
Их преложатся, яко целы
Донны снов и всеалчут коварства.
Феи носят златые сорта
Винограда, царевны белые
Пьют арому десертов, мечта
Идиота – петь хоры их злые.
Станут пышные хлебы чернеть,
Сядут юдицы с гоями рядом,
И меж амфор начнут пламенеть
Византейские торты со ядом.
Сорок четвертый фрагмент
В перманентах меловых бегут
Сонмы юдиц к застолиям красным,
Алавастры и яд берегут,
По царевнам тоскуют прекрасным.
Феи неб, мы умерли давно,
Мы серебро пием воскресений,
Иль церковное крепко вино –
Ждите, Иды, чудесных спасений.
Так Господе речет: вас таить
И неможно, юдицы, зерцайте
Бледных отроцев, сех упоить
Аз даю, о крови их мерцайте.
Пятидесятый фрагмент
Благоденствуй, порфировый май,
Воски лей на жасмин елеонский,
Аонид золотых донимай,
В Грасс мани иль цитрарий лионский.
Пусть виллисы танцуют, огнем
Бледнопламенным нас увивают,
Аще к Лете эфирной свернем,
Пусть златые плоды обрывают.
Где ярка виноградная плеть
И чарует юродивых сводность,
Мы и будем всенощно тлееть,
Преливая в язмины холодность.
|
