Проснулся с утренней зарёй;
неспешно выбрался из лени
и понял: с летнею жарой
расстались мы, и день осенний
с прохладой в форточку проник,
нарисовал от стульев тени,
освободил от сна вериг,
напомнил и о гигиене…
Я встал и в ванную пошёл
почистить зубы и побриться.
Врубил погромче рок-н-ролл –
ещё полны пороховницы
у королей и королев –
у Ванды Джексон с Чаком Берри!
И к небесам глаза воздев,
я укрепился в светлой вере.
Но я отвлёкся, да. Про что
я начинал повествованье?
Про осень в жёлтеньком пальто?
Про ветра свежее дыханье?
Про окончание жары,
про птиц небесных караваны?
Про листьев пёстрые ковры,
похожие на дастарханы?
Про стайки школьников, гурьбой
бегущих мимо торопливо?
Про дождь со снежною крупой,
накрывший в ночь пустые нивы?
Про твой печально-грустный взгляд:
закончилось шальное лето
и не вернуть его назад…
Одна надежда на поэта –
пусть вспомнит он в стихах про день,
когда без памяти влюбилась
в Него. Он в шляпе набекрень
шёл по тропинке. Восхитилась
его фигурой и лицом,
его отчаянным напором.
Он мог прекрасным стать отцом,
но оказался вояжёром…
* * *
…Несбывшихся надежд уход
под ветром из полярных далей,
как признак будущих невзгод,
каких мы с вами и не ждали…
|
И вспоминаю, что было меж нами.
Что мог бы стать детям отцом,
Мочу судьбу свою, я позднею слезою.