В душном мраке полуподвала,
Замурованная живьем,
Леди Батори умирала
На убогом одре своем.
Корчи тело ее сводили
И туманился болью взгляд.
Понимала, что отравили,
Что в похлебке был нынче яд.
Она знала: ещё немного,
И всё в вечную канет тьму.
Нет, она не боялась бога
И нашла б, что сказать ему.
Нет, ничуть она не жалела,
Тех, кого на угольях жгла,
В чьих слезах омывала тело
И чью кровь по утрам пила.
Знала точно, расплата близко:
Даже если господь простит,
То сбежавшая камеристка
Непременно ей отомстит.
Как судьбою злой рок играет!
От возмездья спасенья нет!
И свершилось. И умирает
Леди Батори-людоед.
Но девчонка – уж так случилось –
Знать не знала, что нынче, здесь,
Оказала графине милость,
Совершая святую месть.
Разве ей объяснишь словами,
Что принес облегченье яд!
Ведь чем жить в этой смрадной яме,
Лучше смерть и желанней ад.
|