Под ногами – крошащийся, наспех отлитый карниз.
В завершенье пути, в равновесии Дьявола с Богом,
ощутишь, как молотит поршнями судьбы механизм,
сил вперёд не отыщешь идти и назад нет дороги.
И в заката преддверии – инея блеск на висках.
И уже не на настолько глупы и бессмысленны храмы.
В жизни – колбе песочных часов – слышен шёпот песка,
разменявшего время – часы и минуты – на граммы.
Впору трубку набить самопальным эрзац – табаком,
кольца дыма пускать в потолок в окружении внуков.
Чёрта с два, я пока не готов ещё стать стариком,
хоть не ставлю уже на мальца со стрелою и луком.
Впрочем, было бы сказано… это всего лишь слова…
А в душе, как кощеева смерть под крылом оберегов,
летаргическим сном – обездвижена пусть, но жива –
спит бродяжка – надежда во швах, лоскутах и прорехах.
Не влияет на нечисть священный металл – серебро.
Верьте на слово, я-то об этом доподлинно знаю:
разум входит в пике, бес едва поднажмёт на ребро
и вполголоса – «Что приуныл? Глянь-ка, дама какая…»
Дальше – хуже… Глубокая ночь, а без признаков сна.
И мозаика мыслей не может сложиться в картину.
Примирись с неизбежностью, Маугли: это – весна.
Незаметно подкралась и подло ударила в спину.
Погнала на тот самый, опасный для жизни, карниз,
что у самого неба забытою горной тропою.
Вот, уже балансирую… чёрт! исполняя каприз
этой самой Весны, сна лишённый, ума и покоя.
Всё, что кануло в прошлое – старого кроя пальто.
Предавали… Давно отпустил и уже не в обиде.
Лишь уверился в истине горькой, что любят за то,
лишь за то, за что после отчаянно, зло ненавидят.
Сколько б ни было жизней – умнее не стать дураку.
Отаврован – не значит, что сломлен и буду объезжен.
И, чего б не решили со мной сотворить наверху,
в пятьдесят я встречаю Весну с оборванкой – надеждой…. |
