Эльфские войны
Евгений Александрович Рожков
Предыстория мира
Было это неизвестно когда,
Шесть слонов Землю нашу держали,
Не стонали и не дрожали.
Два оплота – земля и вода.
Вся земля неразрывна была,
Целый мир – одно государство,
Все равны – ни царей, ни рабства,
Бесконечная суша одна.
Время вечно, беспечно подчас.
Родилось пять правителей мира.
Началась безрассудная эра,
Эра войн, распрей и дрязг.
Пять царей в мире жить не могли,
Лишь один будет Богом и троном,
Остальным вырвут очи вороны,
Лишь один будет Лордом Земли.
Вместо рек по земле лилась кровь,
И земля ошалела от горя,
Тяжелели нелёгкие горы,
Умирали надежда, любовь.
Мир трещал ошалело по швам,
И слоны устали от ноши,
Отрывались кусочки суши,
Превращая их в острова.
Пять народов и шесть островов,
Пять правителей мира и неба.
Эльфы, Гномы, Люди и Дэвы,
Северяне – драконы льдов.
Это позже от ветра и слёз,
Из великих народов рождались
Остальные, и жизни не хватит,
Чтобы всех перечислить всерьёз.
Бой за долину Ришо
Князь смотрел молчаливо на пламя.
Рыцарь Эрик к нему подошёл:
«Разреши мне, Правитель, знамя
Вознести к долине Ришо.
Я своим небольшим отрядом
Завоюю тебе этот дол».
– А подмога?
– Подмоги не надо!
Я бесстрашен, удачлив и зол.
В той долине бабское племя.
Нет мужчин, только девки одни.
Мы покинем в них своё семя
И посеем в долине огни.
–Что ж иди, коли так бесстрашен!
Эрик тут же с поклоном ушёл.
Князь с ухмылкой присвистнул даже
И сказал: «Ну, какой же осёл!
Если он возвратится с победой,
Дам приказ у него коня отобрать!
Где ж то видано, чтобы рыцарь
Шёл с несчастным бабьём воевать».
Рыцарь Эрик долго не думал.
На рассвете в долину вошли.
Всё накрыл туман, будто купол.
«Все ведь ляжем в этой глуши!»
– Командир, а давай вернёмся, –
Знаменосец верный сказал.
– Я в тумане сейчас споткнулся!
Шорох. Боец замолчал.
Ветер скинул туман с долины.
Из трёхсот бородатых мужчин
Оставалась в живых половина,
Остальные навеки ушли.
Даже трупы скинули в кучу.
Эрик выпучил сдуру глаза.
Его пузо со страху пучит,
А вернуться назад нельзя!
Пред другими он так хвалился,
Что засеет упрямых баб.
Кто-то снова с коня свалился,
И не в крик, а как будто в храп.
К ним навстречу – всадницы дола.
Амазонки долины Ришо.
Обнажённые! «Слышь, Никола,
Приготовсь, буит счас хорошо».
Молодые, жарки телами,
Наливная колышется грудь,
И лошажью спину упрямо
Обнимают ножки – Убьють
С криком Ванко толкнул Николу.
Меч девчонки воздух рассёк,
И врагу не сжелаю такую
Крикнув, Ванко упал на песок.
Резко саблей своею махнувши,
Ноги лошади перерубил,
И упала девчонка тут же,
Ванко суку ту загубил.
Пожилая неслась на Рюху,
Свою тёщу увидел в ней,
Нож метнул, и упала старуха
Головой на кучу камней.
Риф махал и влево, и вправо,
Бабе рыжей рассёк живот.
В спину нож получил Махава,
Завалившись, оскалил рот.
– Нам не сдюжить, – крикнул малечий.
– Отступать надо, вот что, дружки.
Девка прыгнула белкой на плечи,
И в глазах побежали кружки.
Лех с коняги, ругаясь, свалился,
Отразил длинноногой удар,
Улыбнулся и откатился.
Рядом Гура мёртвым упал.
Длинноногая кинулась с криком:
– Где ж то видано: резать баб!
Сбоку Сирого в сердце пикой,
А Енулю стрелою в пах.
Лех схватил длинноногой руку,
Кулаком своим ей зарядив,
Повалив обнажённую, ухнул
Пяткой в пах чуть не получив (Нет перехватил).
Снова в голову ей кулачищем,
Потеряла сознанье она.
– Если выживу, тебя, дурищу,
Буду ох с утра до утра.
Князь, беда! Окружили ребяток,
К нам посыльный от них прискакал.
– А где этот Эрик – подлеток?
– Эрик-рыцарь с поля сбежал.
– Слушай, к ним на подмогу Вероха,
Он проверенный – не подведёт.
Ну, давай, давай же Морока,
Глядь кого-нибудь и спасёт.
Ванко, Риф, косоглазый Рюха,
Кудя с саблей, седой Янул,
Вири, Сунна, Яман-падлюка
Лошадь белую с собою вёл.
Позади, чуть хромая, молча
Лех волок на плечах козу.
–" А ти дашь ты её нам сволочить?"
– "За неё я кадык разгрызу.
Ну а коли такое желанье,
Возвращайся на поле потеть.
Там с любою пойдёшь на свиданья,
Мёртвых баб на том поле не счесть."
Подвели всех живучих к князю.
–" Вот что, мальцы, Я вам скажу.
Все легли в той кровавой лазне,
А кто выжил, тем дорожу.
Вы из всех назовите мне имя,
Кто годится на рыцаря роль.
Ваш отряд будет лучшим отныне,
Вы пролили бабскую кровь."
Отвернулся, прошёл малече,
Подозвал Мороку к себе.
"Убери их отсюда далече.
Я дарю этих… тебе."
«Княже, воины не виноваты,
Рыцарь Эрик им дал приказ,
А ему ты сказал». – «Ладно, хватит.
Слушай новый, Морока, наказ».
Князь опять повернулся к воинам:
–" Возвращайтесь, ребята, в строй.
А пока отдыхайте спокойно."
– "Погоди-ка, мой князь, постой.
Лехом кличут меня, мой княжа.
Я в долине трофей добыл.
Разреши его взять в поклажу."
–Ты скажи хоть, что раздобыл.
– Бабу!
Пролог
Десять дней – ни много, ни мало.
Только князь не спешил воевать.
Ждал он весточки от Арипала,
Тот в разведу ушёл дней на пять.
Вскоре князю попало письмишко,
В нём он много чего прочитал.
Просто так не уйдут эльфишки,
Он давненько об этом мечтал.
С давних лет на земле этой древней
Обитало семь разных племён –
Князь хотел, чтобы все деревни
Дань платили конём и рублём.
В одиночку или совместно
Все решили с князьком воевать.
На земле родной будет тесно,
За своё не грех помирать.
Меж собой племена воевали,
И никто подумать не мог:
Все деревни мир подписали,
Это был очень мрачный итог.
Племена отказались от князя,
От его милосердных услуг,
И гонца накормили грязью,
И прислали обратно без рук.
Вот тогда мой княжа поклялся,
Уничтожить и сжечь всё дотла.
Сам себе и Богам обещался,
Что короткой будет война.
Только эльфы хитрыми были,
Партизанили ночью и днём,
И в тихую много убили,
И посевов сгубили огнём.
Как не силились княжьи воины,
Очень мало сумели поймать,
А в открытом и чистом поле,
Не стремились они умирать.
В том письме изложил очень точно
Его верный боец Арепал,
Будет Вече старейшин и зодчих
Всех племён у Драконовых скал.
Князь собрал самых верных и сильных
И сказал им только одно:
– Уничтожьте эльфийскую силу,
Будет золото, кони, сукно.
Подозвал князь тихонько Мороку
И шепнул, рассмеявшись в усы,
–" Ты добавь к ним этих убогих,
Что сбежали от бабской красы."
Женщина Леха
Риль была длинноногой и рыжей.
Третий день Лех сходил с ума.
Думал он, девка будет бесстыжей,
Но она не давалась сама.
Молчалива, горда, своенравна,
Даже плакала тихо, без слёз.
Лех напился уж очень исправно,
Думал с нею все будет всерьёз.
И рука потянулась ударить
– Ну-ка, баба, мужчину потешь.
– Что же, Лех, насильничать станешь?
Лучше сразу меня ты зарежь, –
Так сказала – спокойно и тихо,
Что ушёл он обратно в кабак.
Воином был, не любил будить лихо,
Силой брать – не хотел с нею так.
На седьмой день к нему заявились
Трое старых, один молодой.
– Лех, тебя не хотим мы обидеть,
Дай-ка девку нам на постой.
Одного он сразу зарезал,
Остальные сбежали, а Лех
Рюмки водки с охотою врезал,
Помянуть доходяжих не грех.
На десятую ночь молчаливо
Подошла и рядом легла.
Он промолвил: «Роскошная грива.
Что не будем спать до утра?»
От него отвернулась зараза.
¬– Будем спать, только Я помолюсь.
– Ну за что мне такая проказа,
Я пойду, девка, лучше напьюсь.
Но схватила резко за руку,
Ночь сгорела будто свеча.
Кровь на простыне – сладкая мука,
Кровь эльфийки всегда горяча.
– Никуда не пущу, падлюка,
Буду сладкой, как алыча.
А на утро Ванко без стука:
– Собирайся, пойдём опять
За родимого князя-суку
Против эльфов лихих воевать.
– Знаешь, что говорит моя Рилька.
Говорит князь подложный у нас.
– Собирайся, хватит чирикать.
Можа Морок – у нас тихий князь.
Нет Мороке ещё очень долго,
Но идея твоя лиха.
Вдруг заявятся к князю подонки
И убьют не того мудака.
Лех и Ванко забыли вопросы,
К ним вошла длинноногая Риль,
Положила на стулья косы,
Лех закашлял, то небыль или быль.
– Что ты пучишь глаза, как жаба.
Я с тобою, Лех, до конца.
– Вот же чертова эльфья баба.
Час на сборы и ходу с крыльца.
Слухи
Что посеешь, то и пожнёшь.
Языком чесать – не работать.
И бывало специально прёшь,
Чтобы новые сплетни послухать.
Был у князя такой мужичок.
Он слонялся по рынкам, тавернам,
И везде его уши в торчок,
И за деньги он был очень верным.
Коли нового не услыхал,
Ничего не поделаешь, братцы,
Что-то правда, что-то приврал,
Угодить князю – надо стараться.
На пустынях идут дожди,
А в Сухору – великую реку
Шесть вождей повтыкали ножи,
Нет питья из реки человеку.
Госпожа безмужейных Лаэн
Шесть гонцов к остальным посылала.
– Не сдадимся мужчинам в плен,
Будет бой, их поляжет не мало.
– Дева, слёз подари нам туман.
Мы невидимы в нём и бессмертны.
Безмужейных великий клан,
Мы раздавим врагов моментом!
Но на помощь никто не пришёл.
– Разве нет? А я слышал драконы.
И пылала долина Ришо
От травы до деревьев кроны.
Говорят, что гномичий Царь
От кувалды своей отрёкся.
Кстати, в гномичьих банях пар
Жарит кость, я чуть не обжёгся.
А в горах объявился дракон
Жрёт овец, пьёт из жерла вулкана.
Говорят, вышел новый закон,
Что нельзя водку пить из стакана.
– А из чего? А из ведра?
Слышал, будет последний сбор,
Если примется единогласно,
Племена дадут князю бой
Самый трудный и самый опасный.
Коли нет, князь по одному
Переловит их дуремаров.
– Говорят, воет он на луну.
– Князь? – Да нет же, Сотник кентавров.
Что посеешь, то и пожнёшь.
Сеять сплетни тоже наука.
Ну а врёшь или не врёшь.
Князь
– Люди шепчут, что ты подмена!
– Пусть болтают, не всё ли равно?
Смерть придёт ко всем непременно.
Дует очень, закрой-ка окно.
Мой отец никогда б не позволил
Собирать на эльфов войска.
Да и я не по своей воле.
Что на ужин? Опять треска.
Мы с отцом гостили у эльфов,
Видел всех я старейшин племён.
Помню даже, что Сигрид Первый
Неразбавленный пил гномский ром.
«Эльфы» мой отец называл так народы,
Что на землях тех жили спокон,
Хоть там были и орки-уроды,
Гномы, тролли и даже дракон.
– Неужели? Ты его видел? –
Заблестели Морока глаза.
– Говорят, его кто-то обидел.
О, гляди-ка, будет гроза.
– Я мальчишка, – вдруг князь подумал.
– Отчего последние дни.
Было так, будто кто-то мной правил.
О, гляди-ка, гаснут угли’.
А сейчас в час грозы и ненастья
Будто разум свободен от всех.
Морок вдруг подошёл молча к князю,
На губах здравствовал смех.
– Да, мой князь, в дождь я слабею,
Так что радуйся мыслям своим.
Я – Мо’рок – князь чародеев.
Щёлкнул пальцами – в комнате дым.
Наш король внял просьбе совета
И отправил меня с тобой.
Я – паук, ты – моя тенета.
Вместе, князь, начнём с эльфами бой.
А твои безупречные земли
И эльфийские горы, поля
Наш король подарил бы верным
Чародеям Знака Огня!
Очи князя чуть помутнели,
Он остался стоять у окна.
Дождь закончился еле-еле,
Продолжалась эльфья война.
Последний совет племён
Прошлой ночью, почти на рассвете
Небольшой, но крепкий отряд
Подобрался к селению Ръетти
Молчаливо без коней и лат.
У подножья драконовых высей
В том селеньи уж много веков
После войн волчьих и лисьих
Никого не бывало спокон.
Только изредка эльфьи шаманы
Да старейшины-поводыри
Собирались на лоне тумана
Обсуждать все вопросы свои.
В центре той позабытой деревни
Зажигали огромный костёр.
Пламя с треском …. деревья,
Отражалось в зеркале гор.
Духи всех без числа поколений
На Совет приходили к огню,
Отвечая на всё без сомненья,
Предрекали закат и зарю.
Лишь одно условие было
По словам из далёких легенд.
Пламя много душ опалило
Язычками огненных лент.
Самым страшным проклятьем на свете
Для того, кто потушит костёр,
До того, как огонь не ответит,
Было странствие вечно средь гор.
Ни животным, ни человеком,
Ни душою без тела и слёз,
Чем-то страшным – бессмертным калекой.
Только правда ли это – вопрос?
– Сунна, видишь дозорных? – Не вижу.
– Янул, Ви’ри? – Всё тихо пока!
– Кудя, бачишь старую крышу?
Пусть твоя не дрогнет рука!
Лех угрюмо косился на Рильку.
Воины князя неспешно в ночи
Растворялись. – Глянь на ширинку, –
Риль сказала, а Лех ей: «Молчи».
Зазевался и баба тихонько
Камнем стукнула во’ину в висок.
Кровь из ранки струйкою тонкой,
Лех плашмя повалился на бок.
Двух дозорных Ванко скалечил,
Рюха срезал ещё одного.
– Как-то мало охраны у речки!
Лагерь эльфийский разбит над рекой.
Таковы их смешные законы:
На Совет без охраны и войск.
Кудя чуть не свалился со схрона.
Очи видят – не верит мозг.
На Совет обнажённой до нельзя
Риль ступила поближе к огню.
– Да куда ж эта сука лезет?
Я, ей Богу, её завалю!
Пламя жгло, опьяняло дурманом.
Риль насквозь принизало огнём.
С мест своих повставали шаманы,
В круге было светло будто днём.
– Ты мертва!!! Твоё голое тело
Рудус вынес! Тебя мы сожгли!
– Просто я очень выжить хотела,
А найти вы меня не смогли.
Вы предали женщин, детей,
Собрались у Святого огня.
Ждали Вы от духов вестей,
Так они прислали меня.
В час резни в Долине Ришо
Мне явился крылатый бес:
– Отомсти хза девчат, хорошо? –
Он промолвил и тут же исчез.
Я сменила свой облик, сдалась.
Я – Лаэн, отреклась от всего.
Чтобы жить, мужику продалась,
Это мне далось нелегко.
Безмужейные пали все.
Я в долине осталась лежать.
Вы хотели от духов вестей?
– Рот закрой, лицемерная ****ь!
Твой народ – эта кучка бабья.
Неужели думала ты,
Что решаться все племена
Окунуться в долины дым?
Как воюет пустышка-князь,
Мы не знали, а потому
Кто-то должен… – Заткнись, Грываз!
А то сам упадёшь в траву.
Хватит, женщина! Клекотать.
Не за этим все собрались.
Твоё место пустое – присядь.
Духи будут сейчас говорить.
Лех, очнувшись после удара,
Покрутил второпях головой.
Недалече кострище пылало,
Дым стремился в небо стрелой.
Знак к атаке подаст седой Янул.
«Что ж ты, Риля, меня подвела?» –
Тихо крался к вражьему стану. –
«И куда ж ты, дурёха, ушла?
Отчего с потрохами не сда’ла?» –
Оступился, услышав в ночи:
«Все на месте, и Лаэн с нами.
Отвечай нам, Огонь, не молчи!»
Пламя вверх. Каждый возле огня
Протянул свои руки к костру.
сГальдаэрдио, духи, я
Свою душу Вам в дар несу.
Ветер дым распластал по земле,
Так, что все оказались в дыму.
– Неужели я не в себе? –
Лех подумал, увидев вдруг.
Тени с криком рождались и в миг
Уходили в дым и туман.
Не жалея тел бренных людских,
Тени рвали их напополам.
Лех всмотрелся, он тёр глаза,
Всё же это иллюзия, бред.
В небе вспыхнула ярко гроза.
Гальдаэрдио крикнул: «Нет!»
Из земли бесконечной струёй
Ровно в центре Святого огня…
Бил фонтан, безупречной змеёй,
Заливала кострище вода.
Всех, кто был у костра в тот момент,
Приподняло, кажись, над землёй.
Дым сквозь них и тяжёлый свет,
И огонь будто бы петлёй.
Янул крикнул, и княжий отряд
Без оглядки ринулся в бой.
Лех увидел, как люди горят,
И услышал шаги за собой!
Ночь, огонь и бесчинство мечей.
Увернувшись от стрел, старый гном,
Побежав, не сберёг очей,
Опалил их нещадно огнём.
Весь, как спичка, вспыхнув, погас.
Рядом всадник пронесся, крича…
И упал обречённо в грязь
Чей-то шлем с головой с плеча.
Остроухого магический щит
Отбивал и мечи, и копьё.
Дрались воины, взвивались плащи,
Жрать готовилось вороньё.
Подоспела эльфийская рать.
Сунна кинул, не глядя, топор,
Перепрыгнул какую-то ****ь
И вбежал в заброшенный двор.
Притаился, а двое за ним.
Резко руку с ножом вперёд.
Первый громко глотает дым,
И о ответку вдруг с левой бьёт.
Нож напился, а Сунна, кряхтя,
Кувыркнулся, второго задев.
Сталь, со свистом в пузо войдя,
Понаделала горьких дел.
Оседали вдвоём на траву,
Сунна молча ребят добил.
Одному резко горло рванул,
А второму в висок влупил.
Успокоился, не оглянулся…
Восемь стрел протаранили мир.
Кровью Сунна своей захлебнулся,
Вороньё приглашая на пир.
Кудя с Рюхой работали в паре,
Молчаливо, спина к спине.
Их уж четверо обступали.
«Что стоите, давай ко мне».
Орк рванулся, что было сил.
Рюха жахнул пониже бедра,
Тот свалился под ноги.
Развернулись, махнувши мечами,
Кружат будто бы танец какой.
И казалось танцуют они
В бесконечно кровавом миноре,
Сталь звенела (свистела), пели клинки,
Упиваясь болью и горем.
Остроухий заметил их
И кивком пригласил на танец.
Все другие исчезли в миг.
«Нападай, коль бессмертен, братец!»
Кудя с Рюхой в атаку пошли.
Эльф, неспешно назад отступая,
Резкий выпад сделать решил.
Сталь кричит и поёт, и рыдает.
– Слышишь, Эльф, ты б защиту снял.
Нас хоть двое, но было в честно.
– Может быть тебе пьедестал
И коня, и слугу, и невесту.
Снова выпад, кружат втроём.
Будто время остановилось,
От удара уйдя, эльф копьё.
Всё же эльфа кто-то отвлёк,
Сталь коснулась души и доспехов.
Щит погас, Остроухий смолк.
«Всё ж нашли в защите прореху».
Эльф, упав на колено вдруг,
Улыбнулся, взмахнул руками,
И вокруг него будто круг.
«Медальон на груди у него
Надо взять, а то заржавеет».
Эльфу в спину вогнали копьё,
У живого – плохая затея.
Медальон на эльфийской груди.
Кудя поздно окликнул Рюху,
Тот цепочку рванул, кретин.
Обожгло, закололо руку.
Медальон будто бы изнутри
Засветился, и в ту же секунду
Взрыв такой, что ребят не спасли.
Только взвесь крови и грунта.
Притаился, всё ближе шаги.
– Князь сказал: никого не щадить.
В спины бейте, так легче будет.
Кони, люди, безумье вокруг.
Те горят, кто ещё не сгорел.
Риф увидел, как Лех – его друг –
Вдруг на месте застыл, обомлел.
Там, где путь отступать, уходить –
Воины князя, элита элит.
«Неужель,. Нашей крови испить?»
Тех добить, кто ещё не убит.
А потом взрыв за взрывом, огонь.
Лех за Рифом рванул по кустам.
Снова пламя и острая боль.
Боль потерь – очень зла и чиста.
Лех увидел Риль у стены,
Та дышала дымом костра.
К сердцу Рифа две вражьих стрелы.
Боль от ран – очень зла и остра.
Лех тянул из последних сил,
Углубленье увидев в скале.
Помни вечно о тех, кто жил.
Помни тех, кто остался в золе!
Ночь пылала и жалила спину,
Отголоски заката и звёзд.
– Уходи! – Я тебя не покину.
– Уходи, мне теперь на погост.
В небольшом углублении скальном
Трое бледных уставших людей,
А снаружи ходили искали,
Добивали врагов и друзей.
Риль терялась, сознанье померкло,
Рядом тихо постанывал Риф.
Лех молчал, всё прошедшее блекло,
Как далёкий сказочный миф.
По пещере скользнули тени.
Лех ладонью прикрыл Рифу рот.
– Никого! Акрамя привидений.
Всё уходим! Седлайся народ!
Время Лехово долго тянулось.
Стук копыт уже с час затих.
Молчаливо к Риль повернулся,
Был её очень бледен лик.
Та дрожала в накидке холщовой,
Слёзы тихо стирала с лица.
Умер Риф – атеист, некрещеный,
Небо клочьями цвета свинца.
Лех молчал, Риль молчала в ответ.
– Ты не ранена? Можешь идти?!
А снаружи здравствовал свет,
Освещая все в мире пути.
|
