Я хотел в поэзию когда-то.
И бухал, что истину скрывать.
И ко мне спустился конь крылатый,
Лишь покруче начал поддавать.
Конь проржал: Вдоль бывшего Союза
Пронесу меж крылий, на горбу.
И к тебе сойдёт, бухарик, Муза,
Как к Эзопу, бедному рабу.
Вот летим обломками селений.
А внизу, под лёгкой синевой -
Этот край весенних обновлений,
И возвратов к прежнему зимой.
Кто его согреет и утешит?
Кто придаст уверенность руке?..
Глядь, с мешком, по полю баба чешет.
И Пегас срывается в пике.
Серый клифт казённого фасону,
Просто удавиться бы с тоски.
В тех шузах ещё топтала зону
Бабка, при вожде, за колоски.
А теперь бредёт за хлебом внучка,
Жуткий сон мечтая отключить,
В том, что бабке чёртов сухоручка
Выдал злую молодость влачить.
Времена меняются и нравы,
Новый век проходит по стране.
На клифте же бабкином по-праву,
Светлый туз не спорот на спине.
Тощий зад, потёрта и кургуза,
Облегает юбка цвета мышь.
Мне Пегас проржал на ухо: "Муза...
Это Муза. Что же ты молчишь?
Сколь угодно бегай ты по свету,
Распевай о мира чудесах,
Но вернёшься к этому сюжету,
От земли, с соломой в волосах.
И вкушая сласть чужих амброзий,
Поминая что-то не добром,
Вкус рябины вспомнишь на морозе,
Что ведёт и мыслью и пером..."
Потому, мою простите лиру.
Лишь забудусь в неге бытия,
Ухожу из лирики в сатиру.
В том Пегас виною, а не я.
|
