ИСТОРИЯ ПРИРОДЫ СВЕТА
Марша де ла О
I
А птичка весело чирикает «тик-так, тик-так» -
крикливое созданье,
одно из серых тех, что обитают в сих засушливых местах.
Декабрьское солнце уже низко.
Декабрьский дождь наполнил речку.
«Тик-так, тик-так,» - взывает птичка.
Вселенной состоянье, физики вещают, есть космологический реликт -
прозрачная дуга пронизана насквозь златистыми лучами,
таинственное зёрнышко, божественный сустав,
энергии невиданной наносекундный взрыв – бабах! -
и протозвездами заполнен космос.
Припала я к ручью,
мне руку гладит ветер розой вод.
О гелий, литий, водород,
меня утешьте!
Моя ты кровь и плоть, о углерод.
II
Здесь, у реки, себе всегда найду я дело,
и с места не сходя,
лишь наклонившись вправо, влево.
Так говорит Сезанн. И вот сейчас
на запад солнце чуть склонилось,
наморщенное зеркало воды
иначе в зеркале гранита отразилось.
Свет переходит в вещество:
давайте восхвалим их равнозначность -
коль только мозг не проморгал! - согласны вы, смущённый друг?
Тут на одной волне мы снова вдруг.
Ах, птичка серая, тебе-то всё понятно?
И даже теорема: что упало, то пропало?
Свет отражённый от воды, теченья трепетные пятна...
III
Цвет есть та область, в которой прикоснулись мозг и космос.
Вот что Сезанн бы здесь прочёл:
Темнея, золотится речка, булыжники влажны, ржавеют листья
и бесподобно глубока нефритовая тень там,
где по тени дерева скользит струя воды,
она перетекает в тьму, в соболье зеле-чёрный цвет.
А на граните нам видна структура всей Вселенной –
на кристаллической решетке запечатлённый отражённый свет,
узоров вязь непринужденна,
как платья ткань,
что соткано из света на мадам Сезанн,
пусть пряжа обмахрилась,
вся тела обнажённость есть под ним
так ослепительна,
а рядом друг смущённый -
поверхность против глубины,
вгрызается водою в камень света долгий поцелуй,
играют резво блики на утекающей воде,
здесь струи вьются и не вьются,
стекая по горе,
сплетутся, позже расплетутся...
Согласно теоремы: ничто не исчезает и нигде.
IV
Мы есть, нам говорит Сезанн, иридирующий хаос.
Возможно, это о природе света, иль об извилинах в мозгу,
иль лишь о волосах жены, спадающих на плечи,
Гортензии, что невозможна в красном,
его семья её отвергла именно за это –
за то, что развратила единственного сына
и в нищете, без средств, утащила жить;
поверхность против глубины,
метанье света на шелках воды, -
как бережно она связала боль,
и всё её портреты, двадцать девять,
как брак связал обоих вместе,
и с нами их связал, со временем
любое бракосочетанье
превращается в овраг; на перекрестии дорог
сошлись все вместе: свет и камень,
воды поток и пламень -
да-да, огонь, крадущийся к воде с горы, как рысь;
я слышу, как он вблизи шипит,
мчит одичавшая вода, сливовоцветная в тенях...
А птичка всё кричит: «Тик-так, тик-так!».
Скажи мне, птаха,
каково душе в огне,
как выживает в пламени она,
трясясь от страха?
|