Любовь Соломоновна Мазо в 1968 году
была зав. художественной библиотекой
Харьковского Политехнического Института.
Я пришёл к ней в библиотеку, чтобы попросить
почитать стихотворения Евгения Евтушенко.
Любовь Соломоновна, которую я хорошо знал
по дружбе с моим дедушкой, участником революции
и фронтовиком, удивилась моему выбору стихотворений
и сказала: "Витя, но ведь сейчас Евтушенко в опале!"
Я спросил - "А как это - "в опале?" Она мне ответила, что
у Евгения Евтушенко не сложились отношения "с властями."
Люба
Над накрахмаленной «кокеткой»
К мордашке - мраморный лорнет.
Душа артистки, детки светской,
Как клич клокочущей стране.
«Папочка и мамочка! Нет вас днём и ночью!
Нам для театра школьного помогли б вы очень!
Рассказать в спектакле нам нужно очень остро,
Как в деревнях «нашенской» кипела продразвёрстка!
Всё ты, мам, в редакции, «строишь мир наш светлый»,
А ты, папуля, борешься всё с «чуждым элементом»!
Вот бы, пионерам знать, смелым… и вожатым,
Как чекисты хлеб спасли для Родины когда – то!»
Как балерины злит осанка?
Насупить брови? Снять вуаль?
Там жизнь, в деревне – наизнанку…
Хоть сапожищи надевай!
«Мама, как «попутчиков» в газете обуздали?
Папочка, кем лучше быть – строгим… или равным?
Мы равны ведь Сталину, как весь класс рабочий?
А к врагам приставлены все солдаты точно?
Как сыграть добротную жизнь коммуны красной?
Как живёт там Родина, в стройках Солекамска?
Я б с задором пламенным, все б заводы строила!
Пап, а на экзамены… водят арестованных?»
Для нашей школьной постановки –
Актёрам, как же без актрис?
Возьму, пожалуй, я Реввольта!
Он статен. Взгляд его «речист».
«Мам, планшет засаленный, где деревни целой,
Хранились показания, можно взять на сцену?
А в тужурке кожаной, где следы от пули,
Мне на сцену можно, как… вроде я – оттуда?
Пап, экспроприация, ведь народный праздник?
Жаль лишь, что учитель наш, с Троцким оказался!
Контру породили мы жалостью к «проспавшим»,
Тех ещё «вредителей» светлой жизни нашей!»
Лорнет. Тужурка. Люба. Сцена.
Роль комиссара взял Реввольт.
Мы одноклассники процесса…
Страны… с кулацкою войной!
«Мы на сцене очень, папа, нашу землю славим,
А тут Реввольта отчима, вдруг арестовали…
А в твоём, пап, ведомстве, наверно, самом светлом,
Просто разуверились в человеке этом!
Он же помогал всегда, вам ведь, папа с мамой,
Буржуйских идеологов раскрывать дурманы!
А теперь и мать его, и меня с Реввольтом…
Смогут… «показательно» и – «бесповоротно»!»
И вот… Реввольт на сцене. Люба.
В ролях надсмотрщиков. Барак…
Для «перекованного» люда,
Портрет Вождя, как жизни флаг.
«Папочка и мамочка, к вам письмо пишу я
Из хорошей станции, под названьем – Шуя.
Мы суда Реввольтом в разных тюрьмах ждали.
Раньше дать мне весточку здесь не разрешалось.
Что же осудил ты, пап, стало всем известно,
Главных надзирателей всей Страны Советской?
Уж, не знаю, жив ли ты? А жива ли мама?
Вот и знай, иль строгим быть… средь людей, иль равным?»
Над накрахмаленной кокеткой
К мордашке – мраморный лорнет.
На сцене лагерной, советской…
В бушлате… Люба, как во сне!
27 ноября 2021 года, в день годовщины Голодоморов.
Послесловие:
p.s. в 1999 году я узнал, что Любовь Соломоновна Мазо была дочерью Соломона Самуиловича Мазо, который в 1937 году был Начальник Управления НКВД Харьковской области, кторый застрелился в своём служебном кабинете 4 июля 1937 года и оставил служебную записку со словами: «Товарищи, опомнитесь! Куда ведёт такая линия арестов и выбивания из обвиняемых сведений?»
Реввольт Владимирович Банчуков, учитель русской литературы в харьковской школе №4, литературный критик. Друг Евгения Евтушенко и Андрея Вознесенског. Мой первый учитель поэзии. Познакомил меня с Андрем Вознесенским в 1978 году.
