. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Сколько нам отмерено у Бога? На каком сойдем мы вираже? Позади мощёная дорога из камней, лежавших на душе... В снежной дымке не видать погоста, зябнет, где придётся, вороньё. В этой жизни кажется всё просто: сколько доведётся — всё моё...
(Александр Штрухалёв)
Не по правилам
Войти в этот мир налегке, не по правилам,
но вскоре простор поднебесной забыть…
Затем прямодушие скажется па́левом,
и сами внутри — будто хламом завалены.
И промыслом Божиим — в сети судьбы.
Здесь путь измеряется зимами, вёснами, –
зажаты в кольцо всех планид виражи,
и с каждым витком обрастаешь вопросами,
а в зеркале будней штрихами белёсыми
давно отражаешься кем-то чужим…
Спеша, день за днём, по дороге накатанной
сосудом, наполненным гонором всклянь, –
с дырявой душой под худыми заплатами,
колеблешься зябкой крупицею атомной
внутри амбиграммы китайской Инь-Янь.
А помнишь новеллу прекрасную Цвейга
«Письмо незнакомки»? Вот это — любовь...
А в наших сердцах ей расценка копейки,
мы в ней признаёмся на уличном сленге, –
долой сантименты! – под скрежет зубов…
Не любят — не страшно. Страшнее гораздо,
когда забываешь, что можешь любить…
А жизнь покрывается патиной праздной,
любовь, ускользая, утопией дразнит….
Все чувства нестойкие — жертвы обид.
И дробью дождливой устанешь молиться
на лучик сквозь тучи, что мельком блеснёт, –
Луна, как блюститель, запомнит все лица,
когда на цинизм наш Всевышний воззрится
и, в общем, простит нас — любезно спасёт…
Забыли, как были мы чистыми, близкими,
и властью Господней державно клялись
вернуться смиренными в светлый элизиум,
и чтобы, рубцуясь дорогами склизкими,
не стала в упрёк нам ничтожная жизнь.
Послесловие:
* поднебесная (устар., народно-поэт.) — весь мир, Вселенная
** элизиум (трад.-поэт.) — место блаженства, рай
Ólafur Arnalds & Alice Sara Ott — Eyes Shut (С Закрытыми Глазами)
Афанасий Фет. Ничтожество
Тебя не знаю я.
Болезненные крики
на рубеже Твоём рождала грудь моя,
и были для меня мучительны и дики
условья первые земного бытия.
Сквозь слёз младенческих обманчивой улыбкой
надежда озарить сумела мне чело,
и вот всю жизнь с тех пор ошибка за ошибкой,
я всё ищу добра — и нахожу лишь зло.
И дни сменяются утратой и заботой
(не всё ль равно: один иль много этих дней!),
хочу Тебя забыть над тяжкою работой,
но миг — и Ты в глазах с бездонностью своей.
Что ж Ты?
Зачем? — Молчат и чувства и познанье.
Чей глаз хоть заглянул на роковое дно?
Ты — это ведь я сам. Ты только отрицанье
всего, что чувствовать, что мне узнать дано.
Что ж я узнал? Пора узнать, что в мирозданьи,
куда ни обратись, — вопрос, а не ответ;
а я дышу, живу и понял, что в незнаньи
одно прискорбное, но страшного в нём нет.
А между тем,
когда б в смятении великом
срываясь,
силой я хоть детской обладал,
я встретил бы Твой край тем самым резким криком,
с каким я некогда Твой берег покидал!