Субъективно всё на свете: и неверие, и вера,
эталоны, идеалы красоты.
Я не знаю, как на самом деле выглядит Венера,
но уверен, что её б затмила ты.
Речь идёт не о планете нашей Солнечной системы:
там кислотные дожди и буйство гроз.
Красота твоя бесспорна безо всякой теоремы –
аксиомно - однозначна и всерьёз.
Суеты, твердят, не терпит муз распущенных служенье,
но, явись ты миру в средние века
в наш безумный век смотрела бы Эпоха Возрожденья
взглядом карих глаз твоих наверняка.
Но, увы, а может к счастью, у Судьбы свои капризы,
божий промысел неясен и велик.
Будь не так, тебя б писал, а не дурнушку Мону Лизу
сумасбродный и талантливый старик.
Для любой души предписан свой черёд, своя дорога,
но, запнись на миг сансары колесо,
красота твоя спасла бы от безумия Ван Гога,
Мунка, Врубеля, Дали и Пикассо.
Скрыто прошлое туманом, словно дымом сигареты,
заколочено и заперто на ключ.
В Век Серебряный строкой тебя воспели бы поэты,
если б был хоть кто – нибудь из них везуч.
Но тебя прибило к веку двадцать первому теченьем,
к берегам цинизма, нежная душа,
чтоб один поэт осмыслил, что его предназначенье
протрубить, как ты безумно хороша.
Мир обязан благосклонным быть к безумству менестреля,
гусляру нездешней красоты твоей:
попади ты в перекрестие таланта Церетели –
оскудел бы мировой запас камней.
За окном светлеет небо, на дорогу снег ложится
и часы оповещают - пять утра.
Одержимым и влюблённым в этот час всегда не спится.
Но строка идёт и стоит свеч игра.
Благородны у искусства устремления и цели,
но тебя воспеть словами нелегко,
ведь Джоконде Леонардо и Венере Боттичелли
до тебя, моей мадонны, далеко.
Субъективно всё на свете, всё туманно и неясно.
И у истины расплывчаты края.
Объективно – аксиомно и бесспорно: ты прекрасна
в день и час любой, любимая моя.
|
