Он приходит ночью в сне глубоком:
видит – человек лежит без сил;
что не может тот связаться с Богом
и совета мудрого спросить.
Видит, что – душа, как на ладони:
грех не плюнуть и не наследить…
В грязной философии утонет,
мать его, заблудшего, итить!
Новый век, неугомонный дворник,
всюду поспевает, как мигрант.
Вырубит, раз надо, древа корни;
древо – я, и вырубке не рад!
Я не рад, что ночью – под рентгеном,
что просвечен мой тревожный сон,
что прошёлся за каким-то хреном
по моим святыням, будто слон,
молодой, но шустрый, двадцать первый…
Строгое равнение на тех,
чьим устам конфетой сладкой – перлы,
кто по трупам нашим лезет вверх.
Учат жизни лживые страницы,
чёрное отмыли добела…
Сахаров, Аксёнов, Солженицын…
Говорят, история была
вывернута раньше наизнанку…
А теперь так значит – всё пучком?
Минус, плюс… Значения у знаков
поменялись – празднуй, дурачьё!
Нам бы бдеть на страже, зыркать – в оба…
Помнить свою Веру да Язык,
чтоб сидели тихо русофобы,
«прусаками» прятались в пазы.
Снова – ночь… И снова – время гостя…
Голос вкрадчив, да под стать ножу:
нужен, мол, Лукавому апостол…
Я ему в Иуды подхожу…
Пусть я уступаю весом, ростом
тени, что склонилась надо мной –
не заменит Симонова Бродский,
не взлетит над Карповым Корчной.
|
С Рождеством и святками, Сергей!