. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
…Что ты рыдаешь, размазав палёную тушь?
Лучше б ты пересекала в собачьей упряжке плато́ Гиндукуш.
Или б тихо мурлыкала про Москву и Сокольники,
выпивая с шаманами в «Золотом треугольнике»...
Слушай, сестра,
брось пресмыкаться в юдо́ли, –
скажи "прощай!"
концепции бабьей доли.
Как молвил Паисий: иные грядут времена –
когда муж превратится в орнамент, и всем будет править жена…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
(БГ. Слово Паисия Пчельника)
Милосердие
Милосердия сладкая вата —
милосердными слыли когда-то, –
и уступчивы были, и счастливы,
а теперь промеж нас безучастие…
За окном шепчет ливнями улица,
на карнизе резном не целуются
голубки, залетавшие парочкой.
Не рисует шаманскою палочкой
вечер звёзды на чёрном холсте
синеву исчерпавшего неба —
отыскать и вернуть её мне бы…
Журавлиных дождаться вестей,
и под пение птичьих куплетов
ждать прихода цветущего лета, –
милосердием нашим напиться,
как лазоревой чистой водицей…
Только, кажется, что не смогу
на пустынном чужом берегу
переправы найти до рассвета, –
зазвенеть бы — да песенка спета…
Аномалией злого бесчувствия
изувечило душу кощунственно,
затянулась размолвка незрячая,
навевает знамения мрачные…
А в приволье мелькает порог,
за которым добро — вечной вехой,
где не душит надсадной помехой
малодушия жгучий комок…
Послесловие:
Александр Башлачёв. Ванюша (отрывок из поэмы)
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
…Ты, Ванюша, пей да слушай —
однова́ теперь живём,
непрописанную душу
одним махом оторвём.
Хошь в ад, хошь — в рай,
куда хочешь — выбирай.
Да нету рая, нету ада,
никуда теперь не надо.
Вот так штука, вот так номер!
Дата, подпись и печать,
и живи пока не помер —
по закону отвечать.
Мы с душою нынче врозь.
Пережиток, в о́пчем,
оторви её да брось —
ножками потопчем.
Нету мотива без коллектива.
А какой коллектив —
такой выходит и мотив!
Ох, держи, а то помру
в остроте́ момента!
В це́ркву едут по утру
все интеллигенты.
Были — к дьякону, к попу ли,
интересова́лися.
Сине небо вниз тянули.
Тьфу ты! Надорва́лися…
Душу брось да растопчи.
Мы слюною плюнем.
А заместо той свечи
кочергу засунем…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
…Да, может, Ванька чего сваляет?
А ну-ка, Ванька! Душа гуляет!
Рвани, Ванюша! Чего не в духе?
Какие лужи? Причём тут мухи?
Не лезьте в душу! Катитесь к чёрту!
— Гляди-ка, гордый! А кто по счёту?
С вас аккуратом… Ох, темнотища!
С вас аккуратом выходит тыща!
А он рукою за телогрейку…
А за душою — да ни копейки!
Вот то-то вони из грязной пло́ти:
— Он в водке тонет, а сам не пло́тит!
И навалились, и рвут рубаху,
и рвут рубаху, и бьют с размаху.
И воют глухо. Литые плечи.
Держись, Ванюха, они калечат!
— Разбили рожу мою хмельную —
убейте душу мою больную!
Вот вы сопели, вертели клювом,
да вы не спели. А я спою вам!..
А как ходил Ванюша бережко́м
вдоль синей речки!
… А как водил Ванюша солнышко
на золотой уздечке!
Да захлебнулся. Пошла отрава.
Подняли тело. Снесли в канаву.
С утра обида. И кашель с кровью.
И панихида у изголовья.
И мне на ухо шепнули:
— Слышал?
Гулял Ванюха…
Ходил Ванюха, да весь и вышел.
Без шапки к двери.
— Да что ты, Ванька?
Да я не верю! Эй, Ванька, встань-ка!
И тихо встанет печаль немая
не видя, звёзды горят, костры ли…
И отряхнётся, не понимая,
не понимая, зачем зарыли.
Пройдет вдоль речки
да тёмным лесом…
Да тёмным лесом
поковыляет,
из ле́су выйдет
и там увидит,
как в чистом поле
Душа гуляет,
как в лунном поле
Душа гуляет, как в снежном поле…
