Давно неезженой дорогой
к селу иду,
иду от станции вдоль лога
в дыму-чаду.
Горят торфяники, но надо
идти в село.
В душе невольная досада –
мне как назло.
Погост в берёзок обрамленье
спит у реки.
Нашли своё упокоенье
там земляки.
А вот и мост трухлявый древний,
живой едва.
За ним в лесу моя деревня –
едва жива…
Не знаю, сколько в ней осталось
сейчас жильцов.
Наверно, маленькая малость
вдов и вдовцов,
что доживают в одиночку
в забвенье век.
Но вскоре жизнь поставит точку,
и человек
на уцелевших чудом дрогах
в последний путь
поедет тряскою дорогой…
Стеснили грудь
мне мысли грустные о бренном.
Зачем живём?
Крупинки-атомы Вселенной?
Мы ж все умрём…
Но вот околицу я вижу,
заросший пруд.
Я подхожу всё ближе, ближе –
как здесь живут?
Мой дом по счёту в переулке
второй. Вот он!
Надрывный кашель слышу, гулкий,
и "карк" ворон
с давно уж высохшей берёзы.
– Привет, сосед! –
(Мой друг Иван, почти тверёзый.
Эх, сколько лет…)
Какими к нам тебя судьбАми?
– Да вот, решил
я свидеться впоследок с вами,
с кем раньше жил.
Как мать?
– На днях похоронили…
Ты чуешь дым?
Торфяники запламенили.
Опять горим…
Смотрю на дом.
Забиты двери,
трава кругом.
Дом для меня давно потерян –
и поделом…
Сосед сказал: – Пойдём, помянем?
Есть самогон.
Опять с тобой друзьями станем?
Ну что ж, прав он…
Сидели за столом на лавке
с Иваном мы.
Напоминал сюжеты Кафки
наш пир чумы...
* * *
Уж сколько лет прошло!
В свою деревню еду –
хотелось навестить
заветные места.
Зайти в свой старый дом
и заглянуть к соседу,
позвать его на пруд...
Такая красота
там, если ничего
с тех пор не изменилось,
как на гитаре я
бренчал по вечерам,
когда приЕзжая
одна в меня влюбилась
и увезла с собой
к чужим лихим ветрам…
От станции всё та ж
разбитая дорога –
чуть дождь прошёл слегка –
и по колено грязь.
Понятно, у властей
деньжат не так уж много.
Привыкли все, никто
не скажет: – Ну-ка, слазь!
Приехал, наконец,
усталый, но довольный.
И, не узнав село,
пошёл пешком к пруду.
Дорогой мне мужик
попался малахольный:
– Давай, куда ты хошь
тебя я проведу!?
– Отстань, – сказал ему
я строго, но шутливо.
– Я сам из этих мест,
жил рядом от пруда.
Мой дом был у ручья,
стоял у старой ивы.
– Никто там не живёт,
сгорела слобода.
Там больше нет домов.
Одно лишь пепелище...
Остановился я
и чуть не заревел.
И мы пошли назад
по уличной грязище.
Я денег дал ему
на выпить и похмел…
Ну, что ж, прости меня,
родимая деревня!
Прощайте навсегда
заветные места.
Прощай и ты, мужик.
Ты не такой и древний,
но выпьешь и уснёшь
у первого куста.
Нет ни души вокруг,
куда все подевались?
Не знаю, жив ли он,
мой старый друг, сосед.
Живёт ли здесь, в селе,
приятель мой? Едва ли…
Людей в моём селе,
похоже, вовсе нет…
|
