Шаги прохожих, звуки их речей
мешают спать поэту в странной ночи.
Лежит один, ненужный и ничей,
наперсницей к кровати приторочен.
Она ушла, и он осиротел,
освободилось место на подушке.
Таков, поэт, печальный твой удел –
быть по ночам любовницы игрушкой.
Простить Её?
Ведь Ей замены нет…
Она прекрасна в полумраке ночи…
Прости Её, униженный поэт!
Ты ж этого до боли в сердце хочешь…
Бессонница…
Давно уж рассвело.
Неяркий лучик зимнего восхода
проник сквозь штору, осветил чело
и стол, где карт рассыпана колода.
Поэт привстал и развязал ремни,
и взял перо дрожащею рукою.
В холодной утренней полутени
он вспоминал с тоской пережитое.
И написал классический сонет
о том, как притороченный к кровати,
он любовался Ею, как эстет,
и позабыл о фотоаппарате…
Она вернулась.
Хлеба принесла
и сигарет, и коньяка бутылку.
И вновь любовь, как роза, расцвела,
стремительно и страстно-пылко.
Он прочитал Ей утренний сонет,
Она внимала, глаз не поднимая…
- Ах да! Я принесла тебе кларнет –
сказала Клара – может быть, сыграешь?
И он сыграл ей "Маленький цветок".
Она, как баба, в голос разрыдалась.
А он сказал ей: - Я ведь одинок…
Ты не уйдёшь?..
И с ним Она осталась…
|
