В.А.
Я по памяти рисую
образ твой.
На диком пляже
под небес густой лазурью
в безупречном макияже
ты стоишь у кромки моря
без купального костюма,
телом равная Авроре,
может, с капелькой парфюма…
В волнах плещутся дельфины;
над прибоем чайки вьются.
Алый парус бригантины
и китов я, что пасутся
вдалеке у горизонта,
нарисую непременно.
У Эвксинского у Понта
будет вид недоуменный,
мол, киты взялись откуда
на моей дремотной глади?
Объясните это чудо
мне сейчас же, Бога ради.
Утро.
Солнце на восходе;
бриз лениво гладит тело...
Жаль, что краски на исходе,
и бутылка опустела…
* * *
Саше Ч..
Я в кустах держал засаду,
наблюдая за палаткой,
и вдыхал из самосада
дым вонючий, даже гадкий.
Из палатки слышны стоны,
и похожи на девичьи
по всему диапазону,
пусть и не совсем приличны.
Прекратились стоны. Дева
из палатки молча вышла.
Видом чисто королева –
хоть одета, как голышка.
Кот наплакал гардероба
в виде часиков на ручке.
Я присел аж: ну, зазноба…
Та ещё, наверно, штучка!
Бюстом пышным колыхая,
подошла к воде, как серна.
Крики чаек, затихая,
прекратились. Это скверно…
Испугались чайки, видно,
красоты и шарма тела,
оголённого бесстыдно.
Впрочем, им какое дело?
Наслаждаясь самосадом,
наблюдал за этой дивой
я с тоскою и азартом,
с мыслью грешной, нечестивой.
Представлял себя я птицей,
севшей на Её предплечье.
Пусть была б Она блудницей
родом из Замоскворечья.
Эх, друзья, какие позы…
Не найдёшь и сходу слова!
До сердечного тромбоза
доведёт она любого.
Для кого же жесты эти,
сладострастные движенья?
Не увидишь и в балете
тела голого вращенья.
Сам себе ответил: девы
грациозны от рожденья,
от зачатья и от чрева –
это им вознагражденье
от Творца, то бишь, от Бога
за грядущие страданья,
за тернистую дорогу
и пустые ожиданья.
И вот тут вдруг из палатки
вылез хмырь с унылым видом.
На штанах видны заплатки,
на лицо бандит бандитом.
И от радости красотки,
подавившись самосадом,
выдыхая дым из глотки
я раскашлялся с надсадом.
* * *
Неизмерима ширь морская.
Куда ни кинь пытливый взгляд –
простору нет конца и края,
и горизонт огнём объят.
Песок прибрежный беспокоя,
идёт приливная волна.
У моря нет ни дня застоя,
нет безмятежности и сна.
Не может ни на миг забыться,
на время обрести покой.
О скалы море будет биться
с мятежной вековой тоской…
То в вялом вкрадчивом движенье,
а то вздымаясь и бурля
(и незавидно положенье
тогда любого корабля).
…Закат на море. Горизонт
втянул в себя шар раскалённый.
Волнуется Эвксинский Понт,
цвет моря сумрачно-зелёный.
И звёзды кое-где взошли,
и месяц светится двурогий.
Белеет парусник вдали,
волна ласкает босы ноги.
Стекает по отрогам гор
бриз освежающий вечерний.
– Ты любишь? – слышен разговор.
– Люблю, люблю, уж ты поверь мне…
|
Вы еще и художник!!!
Красота изложенного, очень живописно и по настоящему хорошо .
Спасибо