* * *
Уныло льётся чья-то милость
с журчанием на пыльный куст.
Живительный колодец пуст,
в нём даже эха не случилось.
Боль в новобранцы напросилась.
Не хлеб - кирпич, не соль, а дуст
глотаешь под зубовный хруст
и в кружке пеной чья-то милость.
В пустой ячейке дофамина
тревожный вкус адреналина.
Спешит на свет позывом рвотным
кринж силиконовый и потный.
Палитра снов беднее стала.
Под марш резиновой войны
за счастье и такие сны.
И те прервут. И всё сначала.
Подъём! Равняйсь! На ноль хлебало!
Вперёд! Не дрейфьте, пацаны.
Нехватка острая страны.
Патронов - куча, хлеба мало.
Заточку в почку. По кусочку
на завтрак психа-одиночку.
Вдову до нитки, точно липку.
Кринж силиконовый и липкий.
У тварей прирастает утварь,
всё меньше места для значков.
Но линзы розовых очков
разбились стёклами вовнутрь.
Не самых честных правил дядя,
когда не в шутку занемог.
И эпилог - не некролог
в смурных реалиях замкадья.
Сухпай с абьюзом - полный кузов.
Сиянье во все щели юзать
устали сладкие мажоры.
И морем - силикон кринжовый.
Фраппированный оптимизмом
вчерашний дольний ход вещей,
как злонамеренный Кощей,
весь в фетише каннибализма.
С кувалдами головорезы
мстят, будто кариес во рту,
рожают тьму и пустоту,
сожрав виниры и протезы.
Марионеток хор за сеткой
чуть сбавил темп и шнур в розетке.
Разведка метки ставит в клетки.
Кринж силиконовый и едкий.
Вдруг, скверна, утонув в бучиле
(как в сказке, чтоб с улыбкой спал,
наврут с три короба в финал),
уступит место здравой силе.
Салют сознания потоков
просветом на лампад секрет -
"В сакральном смысле смысла нет!" -
из стрельчатых стреляет окон.
Но ход вещей - мистификатор,
креатор.
И, как терминатор,
вонючий силикон кринжовый
растает в лаве стопудово.
* *
С ума свихнувшаяся эра...
Сосед соседу кат и тать.
Мне как-то немец Гессе Гера
театр пытался показать...
Я без оглядки к дням прошедшим.
Не сладок мне запретный плод.
К своим взываю - к сумасшедшим
и разум - платою за вход.
_ _ _
|
