Говорят, мы мелко пашем, оступаясь и скользя. На природной почве нашей глубже и пахать нельзя. Мы ведь пашем на погосте, разрыхляем верхний слой. Мы задеть боимся кости, чуть прикрытые землёй.
(Варлам Шаламов)
Отчество
О прадедушке, будучи на́божной,
осторожно и втайне от мамы, –
с глазу на́ глаз поведала бабушка,
будто звали его Авраамом.
Что достойно он нёс своё имя,
не сменил его даже по святцам!
Хоть и был за каноны гонимым,
обрекал на зудёж домочадцев.
Длилась эта война бесконечно, –
гоготали вослед и дразнились,
но сносил он легко бессердечность,
не хватался в запа́ле за вилы.
Уповал лишь на Бога и чудо,
а ночами рассматривал небо, –
лишь молился, чтоб добрые люди
не лишали ни крова, ни хлеба.
Мог он с толком лаба́ть на гармони,
нянчил ласково внука Володьку,
и смеялся, когда склочный конюх
обзывал их "жидовским отродьем";
ждал с войны разлюбезного зятя,
ведь на нём оставалось семейство,
и поддерживал дочь, чтоб не спятить
от подонков, клянущих еврейство…
Моя бабушка с русским венчалась,
уж она натерпелась, — бывало…
Жизнь ощерилась лютым оскалом,
а война ощетинилась жалом, –
и пришлось ей сменить своё имя,
чтоб вязалось с фамилией мужа,
только отчество было хранимо
от предвзятого взгляда чинушей.
Я смотрю на него через призму
долгих лет, заметаемых белым,
давним пеплом людского цинизма,
что развился, как едкий мицелий,
и проник вредной спорой в сознанье,
как давно — альбигойская ересь, –
что страстишкой кипит обезьяньей
в ждущем ярых расправ изувере.
Вот и вырвалось адское пламя!
Разметалось до высших пределов, –
то ли бесы глумятся над нами,
то ль вернулась эпоха отстрелов…
И воззвал генетический пращур
в распалённой крови́ средь бедлама,
словно слышу за дымкой чадящей:
зарыдала гармонь Авраама…
И воздвигла мне в сердце защиту
от "охоты на ведьм" и излома, –
там сверкающих звёзд не ищите,
там вся боль разнесённого дома.
Там размах! — и любви амплитуда
с частотой возрастает целебной,
и от пра́деда... вот ведь причуда! –
по ночам любоваться на небо.
Послесловие:
* Альбигойская ересь — главной особенностью альбигойства, уничтоженного католической инквизицией вследствие Альбигойских войн, было исповедование дуализма в его радикальной (двоебожнической) форме; согласно их доктрине, существуют два изначальных и одинаково сильных бога — света и тьмы. Добрый бог света сотворил ангелов и ду́ши, одним словом — весь духовный мир, а злой бог тьмы — всё то, что материально и временно. Затем Люцифер, сын бога тьмы, приняв вид ангела света, отправился на небеса, где склонил ангелов доброго бога к телесному греху. Добрый бог, желая наказать ангелов, восстал против них и сбросил их с неба на сотворённою злым богом землю, где они оказались заперты в материальных телах.
Asaf Avidan — Anagnorisis (Идентификация)
Собирались на работу ночью. Читали
донесенья, справки, дела.
Торопливо подписывали приговоры.
Зевали. Пили вино.
С утра раздавали солдатам водку.
Вечером при свече
выкликали по спискам мужчин, женщин.
Сгоняли на тёмный двор.
Снимали с них обувь, бельё, платье.
Связывали в тюки.
Грузили на подводу. Увозили.
Делили кольца, часы.
Ночью гнали разутых, голых
по оледенелым камням,
под северо-восточным ветром
за́ город в пустыри.
Загоняли прикладами на край обрыва.
Освещали ручным фонарём.
Полминуты работали пулемёты.
Доканчивали штыком.
Ещё недобитых валили в яму.
Торопливо засыпа́ли землёй.
А потом с широкою русскою песней
возвращались в город, домой.
А к рассвету пробирались к тем же оврагам
жёны, матери, псы.
Разрывали землю. Грызлись за кости.
Целовали милую плоть.
