Замерзают года на розетке окна –
Бог рисует алмазом безлюдный Эдем.
Ты идешь коридорами, снова – одна,
Ожерелье миров, как вериги, надев.
Ты судьбу вышиваешь на лунных лучах,
Ты – опора для всех журавлей в небесах.
Не важно, кто из нас реален. Мы – грезы великого драматурга,
и значит – любимы.
Я – Гарун-аль-Рашид; ничего, что на час,
Мне давно не в новинку стоять на часах.
Как гребец на галере, прикован к скамье,
Я смотрю тебе вслед, молчалив и незрим.
Я рисую мечты о счастливой семье
Бирюзой по сапфиру, стихами без рифм.
Не важно, кто из нас воплощен первым – особенно при взгляде
из вечности. Однажды встретившись, мы навсегда стали ровесниками.
Мы рождались – как все, ошибались – как все,
Но молитву твердили не так и не ту:
«Сохрани и спаси, лишь не складывай в сейф.
Нам, слепым от рожденья – нельзя в темноту!»
Создатель отходит прочь и смотрит в сторону. Третий – лишний, а мы уже не маленькие. Так два зеркала посылают друг другу отражение свечи.
Мы впервые с тобой остаемся вдвоем,
В опьянении познанным ходом времен.
|
