Занесло, втиснуло
В черточку между датами,
Будто кто выкриком
Ну а теперь, горбатый.
И понесло гладенько
В краю, где нежарко и сыро.
Человек, ты почему такой маленький.
Да просто не вырос.
Да завели сомнения,
Как бы чего, но вышло,
К месту грехопадения,
Как обретению смысла.
Небо дохнуло громом
И поминай, как звали.
Истина, я ж ведомый,
Где же твои скрижали.
Что не убий, помню,
Ну а что дальше, дальше.
Ева была Тоней.
Это я знал и раньше.
Далее небо тишью
Или чьим-то молчанием.
Слаб-человек дышит
Не
пониманием.
Может быть небо немо,
Может быть я глух,
А вездесущее время
Распространяет слух.
Сквозь частокол дней
Тихо и осторожно
Человек, а ты знаешь, что бога нет.
Это значит тебе все можно.
Лучше завтра, там будет вторник,
Я атеист по вторникам.
Но где-то слышал, кажется Каин,
Там что-то про уголовника,
Который сам первым Который вторым
Раздвинул границы Приблизил горизонт
Дозволенного. Смерти.
И что теперь этот Каин?
Да и что можно-то.
Барахтаться в щелочке шириною в жизнь.
И посильно вгрызаясь в доступное
Пытаться что-то понять.
Вот констатирую
Хляби и тверди.
Вот фантазирую
Ангелы, черти.
Вот созидаю
Куличики из песочка.
Вот продолжаюсь
Дочка, дочка…
А вот обтекаемое
Добро, зло.
Жизнь, смерть…
Ну это с какой высоты смотреть.
Но красотища…
Итицкая сила,
Душу из тела вынуть.
Обидно,
Так и не поняв, что это было,
Сгинуть.
Можно б записку наверх, как в президиум –
Товарищ, зачем же так не гуманно.
Приоткрой завесочку, на малюсенький минимум.
Намекни, ну зачем мне такая данность.
Мания величия, начальная фаза
Смертный желают смысла.
А чье отражение на дне унитаза
Ты видел, когда мочился.
Забыт иль не нужен.
Исчезнуть.
Забиться
В клетку схимы.
Иль раствориться в просторе.
Свободен.
Забытые храмов не имут.
Ненужным одно – беспробудная воля.
Чтоб плотью и взглядом звезды таранить.
И в бога и в душу, и в черте что.
Свободный, а ну-ка попробуй сварганить
Свое, хотя бы ничто.
Свобода закончится пробуждением.
Утро вешнее, раннее.
Почувствовать голод.
А вот и цепочка
Всеобщего пожирания.
А нельзя ли, чтоб словом единым…
И чтобы любовь…
Но и любовь отвращается в плотское,
Очень сладкое и очень скотское.
К той, что мне из ребра творение.
Женщина,
Самка,
Объект вожделения.
Время дотикает до половозрелости,
Плоть обретает новое качество,
Половосладости, половомерзости
В тайные сны тихого мальчика.
Дальше - больше.
Не взгляд, похоть.
Наметанный глаз, накопленный опыт.
Ночь.
Комната.
Два тела.
И каждое – моё.
Ночь.
Комната.
Два тела.
И каждое – её.
Ночь.
Вселенная.
Два тела.
Звезды, красные от стыда.
Что это там эта парочка делает?
?
Да!
?
Да!
?
Да!
Господи, неужто и в эти минуты особые
Я есть образ, я есть подобие.
Сладко, блаженно, наверно естественно.
Может божественно, но не божественно.
Смерть приоткроет дорогу к храму.
Умер отец.
В церкви средь прочих пред Богом равных
Попик-юнец.
Нашли по одежке,
Как самого равного.
Подходим с сестрами
Так мол и так
Панихидку бы для новопреставленного
Можно иль как?
Ведь мы некрещеные.
Конечно можно,
Отслужим по чести
От скорбящих сердец.
Ежели с хором, то с вас столько-то,
А столько-то ежели без.
А поминальную, подорожную, свечечку…
Столько-то, столько-то, столько-то…
Да дам я тебе эту сумму, попик.
Морда красная и в прыщах.
Понимаешь, Отец.
А мы - его дети.
А ты все об этих бл.....х деньгах.
Выходим из церкви,
Попик следом.
Рясочку подоткнул,
В иномарочку шмыг.
И поехал по делам,
Наверное шизнеса.
Если б не сестры,
Прибил бы.
Господи,
И это служки твоя,
Коих тьма.
Вон и по ящику в рост
Патриархи, разрисованные как хохлома,
Раввины, задроченные под холокост.
Такая вот нашенская сторона
Место жрачки, любви и тлена.
Я понял - мир сочинил Сатана,
А Бог – он прозревший Демон.
И вроде бы всё на свои места,
И как будто б я Богу нужен…
Мое время вернется в вечность,
Откуда оно и вышло.
Моя плоть обратится в прах,
Исходный свой матерьял.
Душа же закончив беситься,
Наверно вернется к Богу,
Похоже, прозревший Демон
Ее и в меня вдыхал.
|
