Совместный проект Черкашиной Анжелики, Лидии Лысенко (Шеншиной) и Сергея Кабанова
Во времена Руси былинной,
в одном селенье парень жил,
красавец писаный с картины,
охотник до девиц чужих.
Удал, силён был и смышлён
немножко сам в себя влюблён,
он соблазнить мог королев,
что ж говорить про прочих дев...
В наследство всё ему досталось:
- богатство, слава и почёт,
(владение мечом не в счёт)
и далека казалась старость...
И как в такого не влюбиться?!
Жила недалеко девица
- Тиха, невзрачна, словно мышь,
но благородного рожденья,
в ней красоты не углядишь,
и, говоря без снисхожденья,
откроем правду, что она
столь неказиста и бледна,
что только дорогой наряд
и привлекал досужий взгляд.
А дальше, как обычно было:
попался Ладе на глаза
любвеобильный Лучезар,
как будто голубь сизокрылый,
ворвался в сердце паренёк.
Что дальше будет - невдомёк...
Купец Силантий жил в том граде
имел жену и Ладу дочь:
богатый терем на Посаде,
испить хмельное был не прочь,
но меру знал свою в харчевне,
на службу в церковь шёл к вечерне,
возил товар из-за границ,
и много посетил столиц.
Был вхож в семейства местной знати,
в почёте и без ложной лести,
он дорожил семейной честью,
и был (добавим как бы кстати)
почётным в гильдии купцом,
для Лады любящим отцом.
"Он знал, что дочка некрасива,
но Ладу с чистотой души,
повеса мог увлечь шутливо
и просто так, и за гроши...
Силантий видит, что-то с дочкой:
не ест, не спит глубокой ночкой,
молчит, а на глазах слеза.
"Не сердцеед ли Лучезар,
боярин знатный в сей округе,
тропинку дочке перешёл?
Ох! Что-то мне нехорошо…", -
подумал в страшном он в испуге.
"Она ещё почти дитя!
Обманет Лучезар шутя.
Одно повесе развлеченье -
играть с девицами в любовь,
до слёз, до умопомраченья...
Судьба, дочурке приготовь
иные радости на свете.
Найду ей мужа, будут дети.
Не поскуплюсь я ей приданным,
коль будет молодец желанным..."
А в горнице у Лады свечка
не затухала до утра.
Одно лишь имя «Лучезар!» -
звучало в девичьем сердечке.
И нет в душе покоя больше,
и нет беды для девы горше.
Пришла любовь. Как шар горячий,
сжигала сердце грусть-тоска.
Решила Лада наудачу
(и ночь в работе коротка)
смириться с незавидной ролью,
и охватившей душу болью,
на память, как любви зарок,
расшить любимому платок.
Была девица - мастерицей.
Прекрасный получился дар,
в углу виньеткой - "Лучезар",
а в центре - солнца луч искрится.
"Всё! Нынче встречу и скажу...", -
она решила поутру.
Жёг щёки ей горячий жар,
а сердце трепетало птицей.
Идёт посадом Лучезар.
И надо, наконец, решиться
сказать... Но что? И где слова?
В шальном дурмане голова.
Страх, как огонь, спалил их все.
Ослабла ленточка в косе...
А, Лучезар всё ближе, ближе...
Шагнула робко и молчит,
и рвёт на части сердце стыд,
а голова всё ниже, ниже...
"Ты что!? Дурёха! Прочь с пути!
Дай молодцу к друзьям пройти!"
Не поднимая глаз, она
рукой дрожащей робко-робко,
платок расшитый подала.
"Ты что задумала, плутовка!?"
"Возьми, пожалуйста,... подарок...", -
чуть слышен шёпот, тих и жалок: -
"Всю ночь тебе я вышивала,
вложила мастерства немало..."
"Дурнушка! Время тратишь даром!
Поверь мне, что таких платков,
я пять имею сундуков.
Ты привыкай к судьбы ударам!"
Он отстранил её плечом,
и словно - по сердцу мечом...
Рванулась к горлу девы боль,
сеть страха прорвала обида,
и горечь в раны сыплет соль,
и слёзы душат…Он для вида,
играя пояском наборным,
свистел беспечно, и позорным
для Лады стал сей разговор:
"Уйти! Бежать, потупив взор!"
Но стан вдруг распрямила Лада!
И словно это не она:
не смущена, а холодна.
Сменила жар любви - досада.
По ветру, в спину Лучезара,
слова летели вместо дара: -
"Несчастный! Ты обижен богом:
имеешь в сердце льда кусок.
Я не просила слишком много,
лишь в дар принять простой платок.
Насмешек я не заслужила.
К чему твердить, что я не мила?
Да, неказиста я и что же?
А ты себе цены не сложишь!
Скрывать не стану, поначалу
в душе расцвёл любви цветок...
Испить взаимности глоток
с тобой я даже не мечтала.
Вложила я в подарок душу,
да видно, он тебе не нужен..."
"Платок!? Какую-то тряпицу
дарить мне вздумала она?!
Ведь мне в подмётки не годится,
невзрачна дева и бледна...
Кто я - и кто она такая!", -
подумал Лучезар, смимая
в комок подареный платок: -
"В девицах понимаю толк!
А тут, Силантия дочурка
решила чести дать урок,
да внешностью обидел Бог,
сера как мышь, убога шкурка...", -
но не сказал он это вслух.
Попала щепка под каблук...
Он чертыхнулся тут в сердцах,
поднял глаза. Стемнело небо.
И странный холод у лица
возник от девичьего гнева: -
"Будь проклят, ты теперь отныне!
И сердца жаркого пустыню
однажды не остудишь ты.
Узнаешь вкус надежд пустых.
В тоске бродить по свету станешь,
но не найдёшь любви земной!
Ни в чарами, и ни в ворожбой
и крохи счастья не приманишь.
Проклятье снять моё не сможешь,
в любви познаешь горечь тоже!"
Её слова хлестали плёткой.
Величие и гордый стан
возникли. Девушкой не кроткой,
ему урок был преподан!
Пред ним не мышь, уже – тигрица!
И гнев в глазах её искрится.
И ярость меткою стрелой,
пронзила грудь сама собой…
"Мне некогда с ней время тратить,
ведь ждут меня давно друзья.
Их подводить никак нельзя.
Все выходцы достойной знати...
Платок забыла. Ей верну
его в грядущую весну..."
Платок за пазуху засунул,
рукой махнул: - «Какой каприз!»
Холодный ветер в спину дунул.
«Пойду. Друзья уж заждались»
Рукой поправил чуб кудрявый: -
«Зачем терять рассудок здравый?
Пойду быстрей к Титовым в дом,
там ждут друзья Андрей, Пахом».
- «Ты, Лучик, припозднился ныне.
Опять амурные дела?»
Прелестница с тобой была?
Скажи ты нам хотя бы имя..."
- «Сегодня ты не прав, Андрей.
Я обошелся без страстей.
В пути девчонка задержала,
дочурка местного купца.
Так от волнения дрожала,
что не было на ней лица…»
- "Красавица? Иль вся в веснушках?"
- «Да, нет! Обычная простушка. "
Из своего рукомесла
платок мне в дар преподнесла»
- «Так покажи… Она искусна!
Со вкусом вышит сей платок,
виньетка, витый ободок…
Её прекрасное искусство
на высшей грани мастерства!»
- «Но даже ради озорства
Пройти по улице с ней страшно…»
- «Да полно друг мой, Лучезар.
К тебе же подошла отважно,
так спрячь подальше этот дар.
Я слышал, едешь ты в столицу?
Там будут новые девицы.
Пока росы нет на траве,
по чарке выпьем иль по две...»
И вот в конце страстной недели
наш Лузезар пустился в путь,
чтоб самому на мир взглянуть
и чтоб другие поглядели -
какой на свете парень есть!
(герой наш падок был на лесть...)
Змеилась пыльная дорога.
Сияло солнце в вышине.
А на душе одна тревога,
и сердце сковано в броне,
что для него не по размеру.
«Эх! С этим потеряешь веру!
Как будто меч мне в грудь проник...
Перед глазами – Лады лик…
глаза опущены, и робко
дрожит девичий голосок...
И этот дар... Её платок!
Что это? Почему ж неловко...?
Казалось бы, такая малость...!»
В душе, же что-то оборвалось…
Так ехал Лучезар в столицу,
без устали и день, и ночь,
но вспоминая ту девицу,
смущался грубым словом - "Прочь!"
Вот, кажется, пустое дело...
А что-то душу так задело,
и гложет, гложет молодца
печальный вид её лица.
"Хозяин! Гляньте, за оврагом...", -
отвлек от дум его слуга.
(Послал он сорванца в луга,
найти, где им разбить свой лагерь).
- "Что там!?" - "Обоз большой купцов
крушит двадцатка удальцов!"
"Не дело это!"- крикнул Лучик.
Помочь он рад купцам в беде.
Разгонит бой сомнений тучи...
- "Пётр, их стрелки все на тебе!"
Вот и обоз. Влетел, как буря,
мечом сверкая, брови хмуря,
не прилагая много сил,
троих разбойников срубил.
Петруша с краю бил из лука,
ведя охоту на стрелков.
(Охотник был он на волков,
сия сгодилась здесь наука).
Тут Лучик спешился с коня.
Мечи, как языки огня,
в руках его сверкнули грозно.
"Обоерук" был Лучезар.
И если говорить серьезно: -
"наука эта - божий дар".
Таких бойцов в Руси Великой,
в степи раздольной, вольной, дикой
найдёшь совсем немного ты.
В мечном бою нет красоты,
сноровка в нём и разум рядом.
Наука эта так трудна:
отдался лени, ради сна -
всё начинать с начала надо!
Умелый воин Лучезар
мечом ответил на удар.
Слабы разбойники в искусстве
владения в бою мечом.
И витязь, словно по капусте,
прошёл свирепым "секачом".
Отправил в Ад всех, кто дорогу
ему, несущему подмогу
купцам несчастным, преградил.
Ведь сердце храбреца в груди!
Тела покрыли дно оврага.
Кто мёртв, кто стонет, всюду кровь...
А Лучезар застыл без слов,
в глазах его горит отвага...
Решил - сражению конец!
Но тут ошибся молодец.
Так происходит с лет древнейших:
коварству - не знакома честь.
И в спины стариков и женщин,
порою целит стрелы Месть.
Из-за телеги два злодея
двух пленных (страшная затея!),
толчками выгоняют дерзко,
разбоя продолжая зверства:
"Сдавайся, витязь! Хватит крови!
Иначе ножиком стальным,
мы горло перережем им.
Наш приговор для них - суровый!"
Один из пленников - старик.
Другая - дева - чудный лик.
Мечи поднял наш витязь - Лучик,
вздохнул... И с криком диким, вдруг, -
как стрелы превосходный лучник,
клинки метнул с обеих рук.
Свистит металл,как луч сверкает,
разбойники не успевают
ни вздрогнуть, ни поднять руки.
По рукоять вошли клинки
в тела злодеев подле пленных.
Упали! Всё! Закончен бой.
Как сквозь туман перед собой
богатырей благословенных
увидел Лучезар отряд,
чему он был, безмерно, рад.
«Ты, братец мой, силён, однако!», -
сказал из Мурома Илья:
- "Хоть сам отменный забияка.
Так меч не смог метнуть бы я.
Твоё уменье нам сгодится,
Поедешь с нами ты в столицу?
Нас защищать честной народ
Владимир-Солнышко зовёт!
Там ждут нас ратные просторы,
ведь движется на Русь беда,
в набег готовится орда..."
- "Я не нуждаюсь в уговорах!
Мы вместе разобьём хазар!" -
Илье ответил Лучезар.
Купцы оправившись от страха,
добро спасали из пыли.
От избавления кто плакал,
кто бил поклоны до земли...
Тем временем несчастных пленных,
так неожиданно спасенных,
подняли воины с колен.
Жесток был, видимо, их плен.
Не раз они прощались с жизнью,
бледны, неверие в глазах.
Красавица, та вся в слезах.
Старик ещё не свыкся с мыслью,
что всё закончено! И он
от пут тугих освобождён.
- "Постой! Луцкой же это княже!"
Послал Всевышний радость нам!
Вот чудо! Как ещё тут скажешь!
Свечу поставлю в божий храм!
Сам князь Владимир нас вдогонку
послал за Вами. Мы сторонку
уж трижды поперёк прошли,
Ваш след не раз ища в пыли.
Эй! Дать козно* немедля князю!
Не повредит хмельной навар.
Всё, княже, кончился кошмар!
Прости! И не мешай нас с грязью!"
Так молвил радостно Илья,
продолжил, спешившись с коня: -
"Донёсся слух, светлейший княже,
разбойники вас взяли в плен,
и перебили вашу стражу...
Владимир Вас вернуть велел.
Готов был заплатить казною
за вашу жизнь. Любой ценою
велел спасти! Простите нас -
недоглядели в этот раз...
На счастье этот бравый витязь
вступил с разбойниками в бой!
И жертвуя самим собой
вас спас намедни. Вы молитесь
за здравие сего бойца!"
На князе не было лица,
он перепуган был до смерти: -
«Ах, Пуша, доченька, Жива?
Тебя не повредили черти,
что б их пропала голова».
Князь обнимал родную дочку,
платочком вытер Пуше щёчку,
- «В порядке, тятенька. Здорова,
лишь сарафан порвался новый».
- «Зря без охраны в одиночку
рискованный избрали путь…», -
Расправил Лучезар наш грудь,
окинув взглядом княжью дочку.
Промолвил речь такую князь,
сам к Лучезару обратясь:-
«Я князь Луцкой, а дочь Пульхерья..
Наш род старинный на Руси.
Вас, витязь, пригласить намерен
к себе в усадьбу, погостить.
В дороге будет нам спокойней.
Коль молодец, как Вы достойный,
нас согласится проводить?»
Разлилась теплота в груди
от глаз княжны тугой волною:
- «Да, князь, я Вам не откажу
и, непременно, провожу...»
Пронзило Лучика стрелою: -
была, как роза, хороша
от бед спасённая княжна.
Да, в этот раз случилось что-то,
попал наш Лучезар впросак:
увлёкся внешней позолотой
княжны младой. Влюбился так,
что позабыл про всё на свете,
(попал ершом в Пульхерьи сети).
Краснел, бледнел, терял слова,
Петруше душу изливал:
"Я не встречал девицы краше,
ланиты - розовый бутон,
полжизни я отдам за то,
чтоб стала явью свадьба наша.
Без Пуши жизнь черна, пуста.
Ах, как манят её уста!"
***
Сирень в садах благоухала,
плыл нежный аромат весны.
Открыты были окна зала,
и солнце пряди седины
у князя золотило светом.
Был по-простому он одетый
в обедний час. Вкушал вино,
пролил немного на сукно,
когда склонился гость в поклоне.
- «Позвольте обратиться, князь.
Прошу, коленопреклонясь,
отдать Пульхерию мне в жены»
- "Жених достойный, я в долгу,
но дочь неволить не могу.
Хочу, чтоб муж был люб для Пуши,
неважно знатен ли, богат.
ответ ты, витязь, мой послушай,
тебе, как зятю был бы рад:
ты благороден, лик красивый…
Но поступлю я справедливо,
(о том просила Пуши мать )
Пульхерия вольна решать.
Подумать дай ей день иль два.
Застал ты нас, мой друг, врасплох,
и не ищи в словах подвох,
признайся дочери сперва.
Согласье даст – сыграем свадьбу,
а «нет» - прости, покинь усадьбу».
- "Тогда позвольте этот вечер
мне с Пушей провести в саду.
Нам объясниться будет легче
наедине. Слова найду
я в чувствах перед ней открыться,
что бы она свою десницу*
навек мне отдала. Как знать!
Жена такая мне под стать."
Сад княжий утопал в прохладе,
и лик луны смотрел с небес,
как загорелся дивный блеск,
когда был юношей украден
у девы юной поцелуй,
в запретно-сладостном пылу.
Гнев бушевал, пылало пламя,
Пульхерья раскраснелась вся: -
"Теперь Вы, виноваты сами,
чужих стремлений груз неся,
должна ответить вам отказом,
избитой, всем известной фразой:
Вы, сударь, слишком горячи!
Но одного Вы не учли -
для Ваших глаз я только кукла,
услада праздная для глаз,
как слиток золота, алмаз.
А завтра Ваша страсть потухнет?
В погоне Вы за новизной.
Простите, Вашею женой
я не хочу быть и не буду!
Закончим этот разговор.
Примите девичью причуду,
покинув с честью тятин двор."
Для Лучезара свет погас,
когда он получил отказ.
Замолкли звуки, в сердце жар,
осколки боли в витражах
его судьбы всё ярче, ярче!
Рвёт душу, словно тигров сто
в него вцепились. А потом
он странником себя незрячим
вдруг ощутил и пустоту,
да привкус горечи во рту...
Укрывшись темнотою ночи
под вишней, хмурый Лучезар
всё вспоминал любимой очи,
и от любви своей страдал.
Вдруг слышит за оградой сада
смех звонкий - для ушей услада:
Ах, как тот смех знаком ему!
Тут Лучезар всмотрелся в тьму:
- "О, Боже! То ль судьбы насмешка?
В объятьях пастуха княжна
так шаловлива и нежна,
а я страдаю безутешно...
Дурным всё обернулось сном!
Да, женщин не понять умом.
Меня сменяла на плебея!
Княжна - и с ней простой пастух!
Унижен, оскорблён, осмеян», -
и Лучезара взор потух.
«Лишь первый луч скользнёт по логу,
седлай коней и в путь–дорогу.
Илья давно заждался нас!» -
отдав слуге такой приказ,
стал собирать мешок дорожный.
Вдруг, как от розы лепесток,
упал подаренный платок,
расплаты символ непреложный.
Разверзлось небо! В голове
у парня только мысли две:
« Скорее прочь от злого рока,
я сердце оставляю здесь.
Пульхерия со мной жестока!
Господь, дай силы перенесть
позор, обиду и изгнанье,
любви растоптанной терзанья.
Я встретил Пушу на беду,
от ревности с ума сойду.
Коль попадётся мне разлучник,
рука возьмёт невольно меч,
могу и голову отсечь.
Уеду от греха я лучше...»
Настало утро. Кончен сбор
и кони мчат во весь опор.
Слепая ярость рвёт на части,
а совесть разум полонит,
когда в плену безумной страсти,
долг матушке-земле забыт...
Вот вылетают за ворота,
и Лучезар до поворота,
Петрушу к Муромцу послал,
да объяснить всё наказал:
что выезжает он до дома,
собрать "охотников" лихих
и приведёт на службу их,
(Бойцам ведь трусость не знакома!)
всех при оружии, в броне
и каждый на лихом коне.
***
В столице шумно, многолюдно,
боярышень пестрит наряд,
приезжим здесь всё странно, чудно,
манит народ торговый ряд.
В Руси, на каждом повороте,
у путников всегда в почёте,
как пища телу и уму…
Вы правы! Это про корчму!
Что б подождать приход Петруши,
туда наш Лучезар свернул:
«Я чарку выпью лишь одну.
В корчме приятно бить баклуши!»
- "Эй, человек, подай хмельного,
нелёгкою была дорога!
Твоя корчма – вот, что мне надо!
Спасёт меня от тяжких дум.
Напитка хмель из винограда
не грешно выпить раз в году!
Неси скорее всё, что хочешь,
Владимир-Солнце, между прочим,
да славный богатырь Илья,
теперь мне лучшие друзья!"
От яств, напитков стол ломился.
Тут вам осётр, пивцо и квас,
тетёрочка ласкала глаз,
и в красной шкурочке томился
подсвинок... И при всём притом,
Андрей - дружище за столом: -
- «Андрей, ты как попал в столицу?»
- "Мой дядя в гости пригласил.
Тут слух прошёл ты спас девицу…"
- «Да, спас. Но только ей не мил».
- "Ты, я смотрю, расстроен, Лучик?"
- «Любовью, я, Андрей измучен
к одной строптивевшей из дев...»
- «Неужто, приручён наш лев?»
- «Пропал, Андрей, сгораю свечкой.
Сомнений нет, её люблю…»
- «Ты не затягивай петлю,
несложно ведь надеть колечко...»
- «Андрей, потерян жизни смысл,
коварства червь мне грудь прогрыз»
- "Ну, что ты, право! В наши годы
смысл жизни в поиске себя,
и в ощущении свободы,
когда дороги пыль клубя,
нам посылают приключенья.
Любовь прекрасна, без сомненья!
Но жизни смысл не в ней одной..."
"Андрей, с советами постой!
Я чувствую, пришла бедою
любовь отныне в жизнь мою.
Пригрел в душе тоску-змею,
бегут минуты чередою...", -
и добавляет с лёгкой дрожью: -
" Вот что ещё меня тревожит,
я совершил дурное дело.
Простушку помнишь? Мне она,
стесняясь очень, неумело,
платок на память отдала".
- "О дочке ты твердишь купца?
Та, что уродлива с лица?"
- "Да! Да! Вина сжимает грудь
и не даёт порой уснуть.
Прилечь лишь стоит ночью только:
Так рвёт на части душу стыд,
что слов не подобрать простых
и сон пропал, и сердцу горько..."
В корчму Петруша тут вбежал: -
"Илья на сборы время дал!"
- "Что нам ещё рёк Воевода?"
- Необходимым снаряжась,
прибыть к нему. Перед народом,
дружину нашу примет Князь.
Проверит лошадей, оружье...
«По чести относится к службе!»
В конце Вам передать просил".
- "Ты ничего не упустил?"
- "Хозяин! Нет! Всё в слово в слово!"
- "Возьми кошель мой! Налегке
лети! И передай Луке,
Что б к сроку было всё готово!"
Пётр поклонился, крикнул: - "Еду!"
Друзья продолжили беседу.
- "Ты оскорбил девицу, Лучик,
что в дар дала тебе платок,
она тебя считала лучшим,
ты ж растоптал любви цветок
невзрачный, полевой средь роз,
и в этом кроется вопрос:
- быть может девица в сердцах
завет дала на молодца?
И стал завет твоим заклятьем,
преследуя теперь тебя
на всех этапах бытия,
как не меняй своё ты платье.
Смени судьбы предназначенье
- у Лады выпроси прощенье"
- "Ты прав, Андрей, но это завтра.
Теперь давай ещё разок
нальём по чарке, чудный запах
имеет поданный квасок!"
Уж к полночи вернулись к дяде
в весьма испачканном наряде,
ударил в ноги сильный хмель,
(да обошлось всё без потерь...)
Прошло три дня... В конце недели
друзья пуститься в дальний путь,
решились, заскучав чуть-чуть
в престольном граде от безделья.
И оседлав гнедых коней,
скорей отправились к родне…
- "Зайдём-ка в лавку к Милораду…
Он возит лучшие шелка.
Подарок выберу для Лады
взамен дарённого платка.
Негоже девичьи пороги,
смиренно оббивать с дороги,
прося за прошлое прощенья,
да без подарка-подношенья...
Смотри, сегодня в лавке людно:
возьму ей византийский шёлк,
а может гребень или колт?
Здесь выбор сделать очень трудно..."
Доносятся обрывки слов
из разговора меж купцов: -
- «На днях Силантий выдал замуж
свою единственную дочь.
Благодаря всё фимиаму..."
- "Ты голову нам не морочь!
вполне достойная девица,
конечно, с виду не жар-птица.
но кроткий нрав, и в сердце злато,
да говорят ума палата.»
- «А кто же стал счастливым мужем?"
- "Один приезжий, из бояр,
упряжка у него своя,
товаром весь обоз загружен...
Уехал он с женой далёко.
Да уж, женитьба - с подоплёкой...!"
Андрей спросил: - «А в чём загадка?»
- Никак вернулся наш Андрей?
И Лучезар! А мы в догадках -
чьих увидали мы коней…
- "Так объясните, что здесь было?"
- "На небе солнышко светило.
Все чинно. Свадьба. Церковь. Звон.
Родителям земной поклон.
Силантий вынес уж икону,
благословить святой союз,
связать по вере крепость уз,
как должно по небес закону...
Тут громыхнул нежданно гром,
а к небу пыль витым столбом
взлетела разом. Сверглась темень,
как будто солнце кто закрыл.
Вот побожусь, что видел гребень,
и слышал шум огромных крыл.
Я так скажу, все испужались,
друг к другу и к земле прижались...
Всё так и было, вот вам крест!
А молодых и след исчез".
Тут Лучезар застыл колодой
и онемел на краткий миг,
слух о венчании застиг
его врасплох. Рыжебородый
купец прервал рассказ досужий.
За миг один – обезоружил.
Сражён, потерян бедный парень,
ногами, словно, в землю врос,
в руках платок, что был подарен,
по коже к сердцу шёл мороз:
- «Не вымолить теперь прощенья.
Мои слепые прегрешенья!
Вся жизнь насмарку, вкривь и вкось…»
И душу обуяла злость:
- «Андрей, всегда теперь проклятье
пойдёт за мной по колее...
Собрать дружину и к Илье!
Коль не найти мне в жизни счастье,
то послужу мечом Отчизне,
во славу путь пройду свой к тризне!»
Лет пять прошло в походах, битвах.
Богатырём стал Лучезар.
О здравии его, в молитвах
просили Бога мал и стар.
С Андреем вместе в Диком Поле
хазар рубил он на просторе.
Пил чашу Мира с их послом,
добыв сей мир большим трудом.
Пот, кровь смывал в реке Дунае.
Царь-град был тоже не забыт.
К его вратам он княжий щит
прибил клевцом* в цветущем мае.
Везде! От смерти, как зарок,
носил у сердца он платок.
Да! Тот платок простой дурнушки,
что подарила молодцу.
Над ним посмеивались дружки,
но замолкали... По лицу
его, читая мысль простую:
ещё немного... и впустую
он не потратит лишних слов,
и всякого побить готов,
кто посмеётся шутке грубой
про девицу. Тогда держись!
Полушку не дадут за жизнь,
того, кто поступил так глупо.
Итак! Прошло пять долгих лет.
Друзей призвал князь на Совет.
Илья их встретил на Подоле:
- "Здорово, други! Хороши!
Князь Светлый нынче хлебосолен,
благодарит от всей души!
В детинце* ждёт. Пошли скорее!"
Нет слова воину милее,
чем благодарность от того,
кто посылал на бой его.
Владимир-князь в словах был краток.
Дал две увесистых мошны*,
за прекращение войны,
(в походах выбитый достаток),
и отпустил богатырей
с почётом к вотчине своей.
Друзей недолги были сборы.
"Домой, домой!", - поёт душа,
и мчались в отчие просторы,
надежды воздухом дыша.
Обоз же с воинской добычей
доверили Петру. Он нынче
десятник первый, не слуга,
(так парень крепко бил врага).
А сами в сёдла и помчались,
до слёз знакомым большаком.
Вдруг за берёзовым леском,
как в сказке доброй, повстречали
весёлой ярмарки шатры!
(Попробуй, не сверни здесь ты!)
- «Давай! Посмотрим лишь подарки
мамашам нашим здесь... А, брат?!»
Андрей - хитрец, младой шинкарке,
послал неравнодушный взгляд.
"Согласен!" - усмехнулся Лучик,
подумав: - "Пусть своё получит.
Что? Зря рубились мы в степи?"
Сказал: - "Иди! Ищи любви!"
Исчез Андрей, девица тоже.
Седло покинул Лучезар,
Решив купить мамаше в дар
из шёлка тонкого одёжу.
И в пёстрой суете рядов
он затеряться был готов.
Тут за рукав его бесстыже
цыганка ухватила вдруг:
- Постой, судьбу твою я вижу
- Оставь, мне нынче недосуг!
- «Послушай бедную цыганку…»
- «Я знаю все твои приманки...»
- «Боярин, всё ж остановись,
я расскажу тебе про жизнь*.
Не разглядел свою Жар- птицу,
в любви порхал, как мотылёк.
Тебе, касатик, невдомёк,
что счастье рядышком таится...
Чужой души бесценный клад,
хранит невзрачности оклад...»
- "Чудны слова твои, смуглянка.
Что нужно от меня тебе?"
- "Недалеко твоя селянка..."
- "О чём ты? Верить ворожбе?
Да это глупо, несерьёзно..."
- "Поверить старой роме можно.
Я не возьму с тебя монет.
Таков указ моих планет".
Добавила затем негромко:
- "Да в этот раз не оплошай..."
- "Не дам тебе я и гроша.
Ушла бы с глаз моих, плутовка..."
Привлёк его вниманье вид
кареты. Золотом обвит
Замысловатый герб на дверце.
Таких гербов не видел он:
стрелой калёной прямо в сердце
был поражён на нём дракон.
А у кареты вся в шелках
да в самых лучших жемчугах
боярыня стояла. (Слуги
у лошадей её подпруги
взялись подправить.) На убрусе*
из шёлка, кружевной узор.
Алмазы чистою слезой
в венце из злата. Ей во вкусе
не отказать. Богат наряд!
Привлёк он Лучезара взгляд.
Возможно, любопытства ради,
(что за богатая княжна?)
прошёл вперёд, как бы не глядя,
узнать, красой награждена
хозяйка роскоши всей этой?
Вгляделся. Павой разодетой
предстала Лада перед ним.
(Сей эпизод необъясним!)
Ещё бледнее Лада стала:
худа и заострился нос,
из-под убруса прядь волос
легла на лик её усталый.
В глазах тоской сверкнула боль,
«Видать не балует юдоль!»
Мечтал он долго снять заклятье
и вот подарок от судьбы:
невзрачная, в богатом платье
(«Услышал Бог мои мольбы!»)
пред ним боярыня младая.
Ей Лучик угодить желая,
корзину поддержать решил.
Старался витязь что есть сил:
- то купит сладости, орешки,
- то поднесёт горячий чай...
В глазах у Лады - лишь печаль:
не веселят её потешки,
ни скоморохов выкрутасы,
их пируэты да гримасы...
Причину грусти знать желая,
поговорить пытался с ней:
- «Боярыня, с какого края
Вам довелось гнать лошадей?»
- «Дорогой долгой путь отмечен,
не пролетит за день и кречет...
За лесом есть красивый холм,
подножье всё покрыто мхом.
Ведёт дорога в русский терем.
Живу там с мужем и детьми».
- «Так далеко? Дня три пути?
Одной не страшно? Я уверен,
в пути опасность вам грозила.
Аль жизнью рисковать Вам мило?»
- «Согласна, путь опасный очень.
(Коснулась вдруг улыбка губ)
Со мной охрана, между прочим».
- «Боюсь я оказаться груб,
разбойники в дороге дальней
встречаются. Итог - фатален!
Защита слабая от слуг...»
- «Издалека следит супруг.
Что может быть сего надёжней?»
(Немой у воина вопрос)
- «К чему затеяли допрос?
Со мной быть должно осторожным»
"Узнать меня не пожелала.
Ведь лет прошло с тех пор не мало..."
- "Прощайте, были столь любезны
со мною, славный богатырь!
И делом помогли полезным.
Лица мне вашего черты
знакомы кажутся... Откуда?"
Корзинка выпала с посудой...
Один осколок руку ей
поранил. Лучик без затей
прижал платок к кровавой ране.
(Коль горячо не спи, а куй!)
Сорвал случайный поцелуй.
(Наш Лучик в этом филигранен!)
Взглянула Лада... Чуден миг!
Чего же этим он достиг?
Синь неба разорвал на части
столб огненный! Дрожит земля!
Исчезло солнце в грозной пасти
возникшей мглы. А тополя
склонились перед дивной силой,
что свет мгновенно загасила.
Луч солнца, следом заструясь,
Невзрачность стёр с лица, как грязь!
Исчезла серость, неказистость.
Красы невиданной союз
с букетом совершенных чувств
украл у Лучика речистость.
Свет потускнел пред молодицей,
черноволосой, белолицей...
Застыл как изваянье Лучик,
не знал, что делать, что сказать?
Вот словно бы волшебный ключик
открыл замок и дал понять...
Красива!? Нет! Прекрасно диво!
Бровь соболиная игриво,
изгибом, словно лук тугой,
сверкнула чёрною дугой.
В устах томилась розы свежесть,
жемчужных зубок чистый блеск,
улыбки чудной яркий всплеск.
Атласной кожи белоснежность,
с лозой сравнимый гибкий стан
поймали Лучика в «капкан»!
- "Ах, Лада, ты ли это? Чудо
произошло за краткий миг! "
Но скрылась в дымке изумрудной
карета с Ладой. Лучик сник: -
"Опять судьба со мной играет,
то дарит шанс, то отнимает
надежды призрачную нить.
Кого мне в бедах всех винить?
Слепцом я был все эти годы,
бродил на ощупь, в темноте...
Искал на красочном холсте
я жизни суть. Да эпизоды
закрыли правды горизонт.
Как Ахиллес в пяту сражён!"
Исчезла без следа карета,
В миг растворившись на глазах...
И долго бы искал ответа
наш славный витязь Лучезар.
Но тут...! Всегда так в старых сказках,
на холст цветной из ярких красок
ложится правда серой тенью,
узрел Андрей его смятенье.
"Ты где пропал, аника – воин?!" -
с весёлым смехом молвил друг: -
"Что мрачен, словно злой недуг
сразил тебя?!" "Я не достоин
твоей заботы!" - так сказал,
как туча, мрачный Лучезар.
- "Постой, дружище! Что случилось?
Привиделся степной каган?*
Кто проявил к тебе немилость?
Ну, что стоишь, как истукан?"
- "Андрей! Мне повстречалась Лада..."-
Осенний шорох листопада,
в словах его, печаль дождя.
Добавил он чуть погодя: -
«Запутался я, друг, немного…»
"Да, брось, ты Лучик! Так страдать..."-
Андрей хотел ещё сказать,
да вдруг осёкся... Слава богу!
Он витязю взглянул в глаза...
в них потемнела бирюза…
Тут, словно, прорвала плотину
в весенний паводок вода.
И Лучезар за миг единый
всю душу выплеснул в слова,
подробно рассказав о встрече:
- как был им меж шатров замечен
с гербом изящный экипаж.
И как, похожа на мираж,
в нём та дурнушка восседала,
что в дар ему дала платок...
И скорбный вид её,как рок...
И как корзина вдруг упала...
Как рану он прикрыл платком…
И поцелуй... Ну а потом...
- "Всё это, словно, наважденье...
Лишь миг один... Но видел я,
сверканье звёзд, луны свеченье,
и образ краше, чем заря!
Глаза с игривой поволокой...
Дурнушка та, такой далёкой,
вдруг оказалась для меня,
при виде дивного огня...
Играла бровью соболиной,
пылали губы как коралл.
Я от любви в тот миг сгорал,
была душа послушной глиной...
Вонзились в сердце сотни стрел,
я на мгновенье онемел…"
- "И что же дальше было, Лучик?"
- Взревело небо, словно зверь!
А горизонт закрыло тучей...
Захлопнулась кареты дверь...
Гром прогремел и всё пропало,
как будто здесь и не бывало
герба, кареты, Лады, слуг...
На это что ты скажешь, друг?"
- «Скажу что всё, довольно странно!
Быть может бредишь ты сейчас?
Лишь вижу, что огонь угас
к Пульхерии». – «На сердце рану
не береди сейчас, Андрей.
В седло! Пришпорь-ка, друг, коней!»
И встреча с милыми, родными
на время погасила жар,
тот, что как горький вкус полыни,
мешал вкусить страстей нектар.
Но все заметили однако,
что изменился забияка.
К себе заметно строже стал,
забыв про злачные места…
А вот Андрей... Другое дело.
Друг, словно, Лучика сменил.
Он взглядом вроде бы одним
простушек покорял умело...
Девицы млели по ночам,
у богатырского плеча...
Дня через два пришла дружина.
Десятник Пётр привёл обоз.
Встречал кто мужа, а кто сына...
Снесли шеломы* на погост,
тех славных ратников, кто в сече,
от дома отчего далече
отдали жизнь. Как долг велел
родной предали их земле,
что б было место поминально
родным, друзьям, и тризны хмель,
нёс мир, покой душе твоей...
Их проводил народ печально.
Потом, конечно, пир горой
за тех, кто жив, и кто герой!
За месяц свадеб было много.
Андрюша тоже слал сватов,
но у Любавушки порога,
закрылась дверь пред ним без слов...
А между тем, мать Лучезара,
ему найти пыталась пару.
Как соколица, день и ночь,
искала подостойней дочь.
Напрасно всё! Он от любови
в светёлке тосковал: - "Гладка,
виньетка у её платка..."
Целуя тихо капли крови
не понимал - зачем всё это?
Искал внутри себя ответы...
Но как-то раз туманным утром
примчал посланник от Ильи: -
"Степной каган воспрянул люто!
Нужны богатыри твои.
Немедленно, со всей дружиной
в местечко Гарь придёшь лавиной,
к реке твой путь, названье Псёл*.
Устрой кагану Доростол*.
Туда идёт тьма печенегов.
Как Святослав, закрой им путь,
под стрелы их подставив грудь,
Русь защищая от набегов.
Там собери по воле княжей
для боя воинов отважных."
Недели две в пути дружина.
В разведку как-то Лучезар
поехал. Страшная картина
открылась. Впереди пожар
село накрыл горячим вихрем.
Ещё немного небо вспыхнет.
Он слышал о подмоге зов,
и видел яростных врагов.
Дружину ждать? - Сгорят селяне,
иль степняки порубят их.
Он обернулся на своих
и молвил: - «Мы ли не славяне!?
Мы не допустим, сей разор
и ворогам дадим отпор!»
Летят разведчики. Их десять.
И больше раза в три врагов.
Отвагой силу перевесить
всегда в Руси любой готов.
Ворвались в дым. Как ангел смерти,
рубил наш витязь... Даже черти
попасть боялись под мечи.
Как месть несущие лучи
они пронзали мрак и светом
стирали жизни чёрной грань,
всем ровно воздавая дань,
служа законом и ответом.
Но силы явно не равны!
Русь! Гибнут здесь твои сыны!
Богата бронь на Лучезаре.
Хорош, породист верный конь.
Его хотят в слепом угаре
пленить враги, теснят в огонь.
И принял богатырь решенье:
- для ратников одно спасенье,
как можно больше вражьих сил
собой увлечь под сень осин,
что там чернели за пригорком.
И крикнул витязь: - "Я сейчас,
друзья, их уведу от вас!"
Каурке Сивке свистнул звонко.
Конь верный совершил прыжок...
Но лес спасительный далёк.
Лихая началась погоня.
Поводья бросил витязь наш.
У степняков хрипели кони,
плетей сполна познав кураж.
Удар в плечо. Боль режет тело.
Всё ближе лес. Но как не смело
в него ступает верный конь.
В груди пожар зажёг огонь.
Кричали печенеги что-то.
Туман слепил, темнил глаза.
И как холодная роса
пот ледяной, как будто кто-то
ведёрко с ключевой водой
вдруг опрокинул над тобой.
Конь между тем застыл понуро,
и ни вперёд, и ни назад: -
"В чём дело, мой дружок каурый?
Али я в чем-то виноват?"
А печенеги вились рядом,
но, словно, не дано им взглядом
увидеть витязя с конём.
Как будто морок, был на нём.
Боролся Лучик сам с собою,
из раны вытащив стрелу.
Достал и провалился в мглу.
Упал с коня и головою
попал, как раз на старый пень,
успев заметить чью-то тень.
"Чух! Чух!" Очнулся. Слышит звуки.
Старх охватил, возникла дрожь...
Открыл глаза. Отдёрнул руки.
Пред ним сидел курносый ёж.
Смотрел, как старичок лукавый,
и делал знаки лапкой правой,
- Пора! Давай, иди вперёд!
С испугу Лучик не поймёт,
Глаза потёр он ошалевши.
О пень разбив в паденье лоб,
то в жар впадал он, то в озноб.
"Мерещится , иль шутит леший?", -
решил в смятенье Лучезар,
но почему-то, всё же, встал.
Шёл за ежом он очень долго.
Всё ждал: - "Сейчас! Сейчас умру!"
Вело вперёд лишь чувство долга.
Да вдруг в огромную нору
он провалися. Дивным светом
ёж озарён был. Амулетом
служил в дороге, вёл вперёд.
Полз Лучик сутки напролёт.
Остановилось, словно, время.
Земля набилась в сапоги,
но вот послышались шаги...
С плеч словно сбросив страхов бремя,
рванулся Лучик с силой вверх,
а там уж свет в глазах померк...
***
- "Смотри, Федяй, какой-то витязь
без памяти в крови лежит..."
- "Иван, Семён, вдвоём беритесь.
Лесины* две вожжёй вяжи...
Я лапнику нарежу густо..."
- "Федяй, он, потерявши чувста,
лежит, как истинный мертвец".
- "Семён, молчи! В беде боец.
Он жив, но сердце бьётся тихо.
Иван, под голову бери..."
- "Слышь, Федь, сочится кровь с брови..."
- "В бою видать хватил он лихо!"
- "Чего стоите, бирюки?!
Живей в усадьбу волоки..."
***
- "Хозяйка, у холма в овраге,
сей воин раненный лежал.
Досталось сильно бедолаге.
Нашли случайно сторожа.
Попал к холму, наверно, ночью,
и жизнь в нём теплится едва.
Он молод. Дни свои закончит,
сгорит как свечка дня за два..."
Кольнуло сердце. Лик знакомый:
в бреду горячки - Лучезар.
Слабеет прямо на глазах.
"Как оказался он у дома?
Потом узнаю! Бледен, страшен!
Дам кров ему в усадьбе нашей..."
"Снесите в заднюю светёлку,
неведома, что большинству,
закройте двери на защёлку.
Я Степаниду позову.
Пусть будет с ним весь день и вечер,
она умело раны лечит.
Ты сторожам скажи, Федяй,
пусть помолчат. Сам не болтай.
В светёлку пусть не ходят люди.
Свечу поставь ты к образам.
Носи питьё, еду ты сам.
Других помощников не будет.
Для витязя леченье нужно.
Не принесло бы раньше мужа..."
Дня три старалась Степанида,
из трав готовила отвар
и хлопотала деловито:
- "Федяй, шевелишься едва.
Подсунь под голову подушку!
Вот полотенца на просушку,
на ветерке повесь за клеть!
Согрей воды! Захолодеть
не дай ногам, накрой шубейкой!
Повязки помоги сменить,
и время парня покормить!
С болезнью этой, лиходейкой,
пора расправиться, мой друг.
Мы одолеем твой недуг!"
Однажды, утром очень ранним,
в окно светёлки солнца луч
прокрался тайно. И желанным
теплом лица коснулся. Жгуч
он был, когда, очнувшись, воин,
его увидел на ладони...
"Где я? Поди, на небесах?"
Услышал чьи - то голоса,
пытался встать, не получилось.
- "А наш шевелится орёл!"
- "Знать силу жизни приобрёл.
Теперь, Природа, сделай милость,
злодейку хворь сотри с лица,
поставь на ноги молодца".
- "Голубушка, скажи, чей терем?
Кто мне любезно дал приют?"
- "Ты хочешь знать?" - "Да, я уверен..."
- "Попей отвар, сейчас налью...
Пей", - протянула Степанида,
В резном ковше из лазурита
горячий травяной отвар.
Глотка два сделал Лучезар
и провалился в сон глубокий.
Не чует тела, рук и ног.
Какой-то сладостный восторг!
Исчезли совести упрёки,
забылся даже тяжкий грех,
сквозь сон услышал детский смех...
"Озорники, вам что здесь нужно?
и Степанида торопясь,
детишек вывела наружу.
А Лучезар с сознаньем связь
уж потерял. И сон глубокий
его объял. Таким далёким
ему казался мир вокруг,
(опять им овладел недуг).
Смешались звуки, чьи-то лица:
детишки, женщина... Вот кот
клубком улёгся на живот...
Холодный пот ручьём струился,
солёный оставляя след.
И Лучик впал в тяжёлый бред.
Он сквозь пудовые ресницы
пытался деток рассмотреть:
«Быть может мне всё это снится,
иль я в Раю уже на треть?
Отвар ли голову дурманит?»
Опять в загадочном тумане
мчит от погони верный конь.
Вновь Лучезар летит в огонь,
клинки мелькают слева, справа...
Всё тело пламя злое жжёт,
ползёт на спину, на живот,
и печенегов мчит орава...
Дубрава. Ночь. Смышлёный ёж?
- "Нет, вражий пёс, нас не возьмёшь..."
Уж третий день лежал в горячке,
дурманил разум странный сон:
- лежит, землёю перепачкан
в лесу. Бегут со всех сторон
к нему враги. Он помолился!
И в нору чью-то провалился!
И долго полз... Алел рассвет.
Язык загадочных примет
привёл тропинкой в дивный терем:
И прямо у его ворот
накрыл беднягу хвори пот.
Он слугам сразу был доверен.
Очнулся в горнице огромной,
а голос ласковый и томный
ему шептал: - "Поспи немного!
И набирайся прежних сил!"
А запах очага родного
воспоминанья приносил...
Опять провал в сознанье парня…
Болезнь химерами коварна.
Коснулась лба рука легонько,
и от лекарств во рту не горько...
Открыл глаза. И вновь - виденье?
Забытый прежней Лады лик
укором совести возник.
А может знаком провиденья?
Грудь разрывается на части: -
"Мне хворь - в любви приносит счастье!"
- "Очнулся? Я святым молилась
Тебе здоровье возвратить..."
- "Так мне всё это не приснилось?
Мгновений дивную финифть
я сохраню в душе как сказку.
Добавит время меди в краску...
Душа моя тобой полна.
Ты мне и Солнце, и Луна!
Я виноват перед тобою,
платок мне грудь прожёг дотла.
Судьба меня уберегла
в бою. Но не нашла покоя
душа за старый тот поступок.
А дар любви воздушно хрупок!"
К руке её припал устами:
исчезла серость в пелене
неясной дымки. Пред глазами
возник волшебный свет извне...
Красой невиданной доныне
блистает Лада ... Не остынет
в душе у парня чувств букет,
дурнушки заметая след:
глаза - лесных озёр прозрачней,
ланиты - ярче майских роз.
И в сердце тысячи заноз…
Исчезла без следа невзрачность…
Недолго миг их встречи длился,
по лесу стал туман стелиться.
Гром в ясном небе! Вспышки молний!
Огнём покрыло горизонт,
сознанье ужасом наполнив.
И страх как будто жуткий сон
накрыл округу. Холод в теле!
Всё сжалось, словно на пределе.
Собралась челядь у ворот
(Событий дивных оборот!)
Ворвался в терем Змей. "Хозяин
Вернулся!", - загудел весь дом.
"Добрался я с большим трудом
из проклятых людьми окраин...
А где хозяюшка, где Лада?
Моим подаркам будет рада!"
Осинкой задрожала Лада,
а Лучезар припал к окну:
Сквозь сень густую винограда
увидел Змея, что жену
окликнул, возвратясь с дороги,
да кот попал ему под ноги.
Он мимоходом зверя пнув,
закинул прямо на сосну.
"Ни шагу, витязь из светлицы!
Иль Степанида, иль Федяй
с рассветом выведут тебя
тропинкой тайной. Воротиться
сюда не смей, коль жить охота.
А прочее - моя забота!" -
сказала Лучезару Лада.
Краса сошла с её лица,
когда по солнечному саду
прошла к супругу вдоль крыльца.
В Руси немало было сказов,
как и в земле её алмазов.
Один из них сложился в строчки,
читайте стройные рядочки.
И, может, скоро новой сказкой
порадуем. А наш герой
вернётся к Ладе ли, домой?
И отчего меняет маски
девица? Мы дадим ответы
в дальнейшей сказке, а не в этой...!
Клевец* - ударное оружие с узким клювообразным клинком (отсюда название) и молоткообразным обухом. Применялся в 10-17 вв. для поражения воинов противника.
Детинец* - одно из названий внутренней городской крепости,
Мошна* - небольшой мешок для хранения денег.
Убрус* - на Руси головной убор замужних женщин, в виде платка или фаты.
Каган* - административное и политическое объединение степных племен во времена Киевской Руси.
Псёл*. - река в Российской Федерации и на Украине, левый приток Днепра
Доростол* — древний болгарский город и крепость. Оборона Доростола, героич. страница воен. истории России, пример мужества и стойкости рус. воинов, руководимых искусным полководцем.
Лесина * - Часть дерева от корня до ветвей, идущая на стройку.
Козно* - хмельной напиток в древней Руси.
Шеломы* - стальные или меховые шапки для прикрытия головы от ударов и стрел. Их берегли и доставляли в специальной повозке до прибытия домой. Дома их предавали земле или в общей могиле, или отдавали родственникам и те их закапывали рядом с домом. Так происходило "виртуальное предание тела земле" родственниками погибшего, что давало им возможность совершить погребальный обряд и отпустить с миром его душу.
Десница * - рука |
