Жжет, как касанье калеки, о, Господи –
все в наказанье за трусость и зло,
словно попал я в ночлежку иль госпиталь,
раненых нашим бездушием, слов.
Неодолимы их боли безмерные,
а все лекарство – пакетик тиши:
это – бессмысленно; это – уж мертвое;
это – калека, живет без души.
Им – то укол, то горчичник на сердце,
то валидол – не кончается боль.
Знаю – инфаркт и последнее средство –
током по сердцу в тысячу вольт…
Кто одурманил нас – жирных и робких,
где наше слово живое иль жест,
кто все желает, чтоб стали, как роботы,
коль обезьянами были уже?
Что нам духовность – наука и гордость,
а доказательство – собственный пуп.
Без парашюта – из люка – из горла –
падает слово, схватясь за типун…
С душной пастели скользну прямо в полночь,
зоркий, бесшумный и злой, как сова,
чтобы услышать, заметить, запомнить
наше спасенье – живые слова.
|
