Любили мы комбата, как отца.
За справедливость в отношении солдата.
Я говорю не ради красного словца,
А ради правды… Но кому нужна, та правда?
В восьмидесятом, бой в провинции Кунар,
Шёл день и ночь. Кровавым был размен.
И духам повезло. У кишлака Хара,
Они трёх наших, где ущелье взяли в плен.
Комбат, прознав про это закурил,
И пару раз нервозно затянувшись.
С себя снял «броник». Автомат свой положил,
Да к духам в полный рост пошёл. Не гнувшись.
Стрельба затихла. Моджахеды напряглись.
Полковник наш, известной был «фигурой».
Его, афганцы называли – хитрый лис.
За то, что воевал толково, мудро.
Комбат пришёл к ним поразительно спокойным,
И к полевому командиру подойдя.
Без дрожи в голосе. Не заикаясь. Ровно.
«Ты отпусти их, - он сказал. - Возьми меня».
Тот удивился: «А зачем тебе они?
О своей матери подумай-ка, полковник.
Или ты хочешь, как все те, кто казнены,
Без головы остаться? Ты и так покойник!»
Суровым взглядом на комбата посмотрев,
Он лишь добавил: «На раздумье три минуты!»
И думать стал, полковник. Захмелев,
От воздуха глотка. Но шли секунды…
Всех четверых поставили к скале.
Защёлкали затворы автоматов.
Но, духи отменили вдруг расстрел,
И отпустили трёх солдат. К своим. С комбатом.
Прошло с того момента тридцать лет.
И будучи, одним из тех троих.
Я за комбата пью. За оберег,
Который спас меня. И тех двоих.
|
