На дальней Волге, спрашивая строго,
Что сделать человеческим лицом
Внутри бессмысленной пародии убогого
Над необъятным адом мысли впереди?
Им тесно в грудь сжимают слов остатки
И счастье встретить Каспий над судьбой,
Но ценностью составив здесь покой -
Ты ходишь жалкой волей смерти - в укоризне.
Поводья счастья - стали бы немы,
А волны моря, спрашивая в полдень -
Не отдались от смерти той вины
Под род сомнений старости - прожить.
Имея проходимцами под смерть -
Другую жалость в низменной оправе,
Ей жить устройством мира под собой
И горевать над мукой страха - силой.
Под жизненным притворством стало ныть
Походкой ночи - лунное возмездие
И тень беречь над ясностью прожить -
Плохую дань над сломленной главой.
Пускай отдал ты сон валдайской пыли
Под этот строй развалин и былин -
Ты жил в российской дали этим - миром,
Он открывал твой возраст и покой.
Полночным вздохом потчуют карнизы
Твою оконную мораль - ей тесный взор
Отлит под золотой прилежной старостью
И сам не свой от маски - быть собой.
Стоит к возвышенному слою этих лет
Под проходимцем ясности в приличии -
Твой юмор жить всегда самим собой,
Как быть на бытие не в том отличии.
Здесь смерть держать в Валдае над судьбой,
За завтра опекая юный ветер мира -
Он сам не свой - от муки старой нивы
И открывает зарево по вольности - игрой.
Тот ад в пути багровой спеси лёг
В своей фатальной кромке жизни - в нас,
Он болью видел сон открытых глаз
И дух российской близости - в харизме.
Пускай по морю движет солнце в глаз
Свою свободу личности, им видя
Спокойный свет под чувством этих лет,
Забытых к той возвышенной мечте.
Бежит по Волге странный силуэт,
Он отражает вздох манерной пыли,
Им смотрит в чёткий вид валдайской мглы -
Культура права в собственных глазах.
А где-то ночью видит сон из нас,
Когда мы шли из счастья в дом отчизны
И край моральной ноши - нам казался,
Как свет утопленного чуда над мечтой.
Но нет открытых глаз у этих истин,
Где ты в багровой оттепели сам -
Стоишь моральным звоном в чувствах - нам
И открываешь ясность формы листьев.
|
