Здесь рухнула она, среди бетонных стен,
Запуталась должно быть в полутемье,
Тоска убила, как унылый плен,
Душа истлела, будто в подземелье,
И те, кто видел, с грустью говорят:
«Летела слепо, будто в отрешенье»,
И их слова с тоской о ней звучат,
Что будто бы она искала окна,
Похоже, ей немыслим был возврат,
К нему прийти, и всё начать с истока…
И вот он здесь, готов себя судить,
Как грешный муж, исчадие порока –
Сесть за рояль, и грусть из пальцев лить,
По клавишам уйти в своё томленье,
И с музыкой опять про всё забыть,
И как она, под сладость вознесенья,
Уйти, отбросив самого себя,
Ведь суд идёт, и нет ему прощенья.
Родились звуки, скупо, чуть дыша,
И он, всё боле к музыке взывая,
Услышал, как звала её душа,
И он уже безумствовал, играя,
И искуплялся, вставши на крыло…
Лукавый звук, печалью воздавая,
Был тот же самый, будто вознесло,
Его волной, на славную погибель,
Душа ждала, там, где всегда светло,
И вдруг она явилась чудно, зримо,
И кроток был души прощавший взгляд:
«Твоя печаль меня остановила –
Мелодией звала меня назад,
Волшебница она, моё в любви спасенье,
А для тебя в спасенье благодать,
И наша грусть, и тайна и прощенье».
|
