* * *
Трасса.
Зимник.
Белый снег
по обочинам дороги.
Мимо просек-лесосек
неторопко едут дроги.
Конь ли слаб, возница ль пьян,
колея – не автострада?
Начинается буран –
поспешать вознице надо.
Чёрный ворон на снегу
(с колеёй дороги рядом),
из бурьяна на лугу
равнодушным смотрит взглядом.
Поражает красотой
безмятежною картина.
...А на дрогах гроб пустой
притороченный к жердинам…
* * *
Угрюмые тучи-куртины
беременны снежной пургой.
Чуть ветер прорвётся в долину,
так сразу засыплет мукой
из белых мельчайших снежинок
дороги к деревне петлю,
и ночью заблудится инок,
ища путь к родному жилью.
* * *
Куда же мне направить стопы?
Уйду-ка в зимний лес!
Заметены лесные тропы,
и только лишь балбес
пойдёт без лыж гулять по чащам,
барахтаться в снегу,
под ветром стыть, переходящим
в свирепую пургу.
Но я хочу в промозглый холод,
замёрзнуть я хочу!
И ощутить внезапный голод,
бродя по пихтачу.
И вот когда совсем промёрзну –
буквально до костей –
утишит призрак смерти грозный
накал моих страстей…
И, помолясь усердно Богу:
– Спаси, мессия мой! –
по циклопическим сугробам
вернусь назад.
Домой...
* * *
Была зима.
Я шёл дорогой снежной
с безмерной безотчётною тоской
и ощущал угрюмо-безнадежный,
нерадостный, безжизненный покой.
А я всё шёл и вскоре оказался
у речки на пологом берегу.
Холодный ветер выл и бесновался,
и заметал фиалку на снегу…
* * *
Как хочется снега…
И чтоб было много!
Не жалких, отдельно летящих снежинок,
а чтобы сугробов побольше!
Сугробов!
Тех самых – огромных и старорежимных –
высоких-высоких, до самого неба!
И чтобы на санках с них можно скатиться,
и в детство беспечное вновь возвратиться.
Как долго ребёнком, ребята, я не был…
И вдруг снегопад!
Снова в детство впадаю.
Метелица нам наметает сугробы.
Я варежкой снег зачерпну и глотаю –
хочу заболеть, не ходить в школу чтобы… |
