Не учился я наукам, не нажил себе ума, но зато поймал я щуку, что всё делает сама. Захотел, и вёдра к речке дружно по́ воду пошли! Езжу, не вставая с печки, лишь бы были в ней угли́! Согласитесь, в самом деле, сказочно везёт Емеле!
(Олеся Емельянова)
емелинско-пофигистское
Пофигизмом мы страдаем
с самых да́вешних времён,
всех встречаем караваем, –
гостю с солью он вручён,
будь ты пришлый иль сосе́дь,
прибежавший спозаранку —
вот бы скатерть-самобранку
нам по праздникам иметь!
Мы не ша́рим ни бельме́са
в разработках прикладных,
по обширным сёлам-ве́сям,
сотрясаясь: дрых-чих-пых,
едет с по́мпой печь-кровать!
Нам с облыжностью и ленью
жить по-щучьему веленью
отродясь не привыкать!
Благодать живущим в сказке,
глянь: вокруг полно́ "чудес"!
Скептик фыркнет: по указке,
мол, за но́с вас водит бес, –
всюду — блеф и миражи…
Мы — довольные Емели.
Строить толком не умеем,
нарисуем — будем жить!
Нет в нас трезвости ничуть,
кроем часто матом едким —
лаконично: "мрак" и "жуть"
в стиле Эллки-людоедки.
Существуем без напряга!
В обиходе — всё под стать, –
станем сеять, веять, жать,
если есть дружбан-коняга.
Коль драконья сущь нагрянет,
шмыг со страху на пола́ти,
мы ж не витязи — крестьяне!
А на о́ткуп в каждой хате
есть для изверга малец, –
пусть сожрёт его — не злится…
После — снова веселиться!
И не помнить про пи**ец.
Послесловие:
Сергей Шинкарёв — Время колокольчиков на стихи Александра Башлачёва (кадры из к/ф Андрея Тарковского«Андрей Рублёв»)
Леонид Захаров. По щучьему велению
Жил да был лентяй Емеля —
восемь пятниц на неделе.
Никаких по дому дел
парень делать не хотел, –
и не сеял, и не жал,
на печи весь день лежал.
Как-то вся его родня
из деревни
на три дня
в гости в город уезжала,
а лентяю дела мало.
Не поехал лежебока:
мол, до города далёко…
Захотел Емеля пить, надо по́ воду сходить —
вот такая незадача.
Слез он с печки, чуть не плача,
и поплёлся еле-еле за водицей наш Емеля.
Хорошо хоть, что река от избы недалека́.
Вот дошёл он до реки,
встал с кадушкой на мостки:
«Здравствуй, реченька-сестрица!
Разреши набрать водицы».
Зачерпнул воды Емеля —
что за чудо, в самом деле?
Неужели крокодил сам в кадушку угодил?
Присмотрелся: видит — щука.
«Вот до дома дотащу-ка,
будет к вечеру уха, угощу я петуха,
не забуду курицу, –
хлопотунью, умницу,
чтобы птичка белая
мне яичко сделала.
Кошка очень любит рыбу,
тоже скажет мне спасибо.
А собаке — потроха.
Будет славная уха!»
Размечтался наш Емеля.
Щука жабрами шеве́лит,
рот раскрыла, хочет в воду,
отпусти, мол, на свободу!
Пожалел Емеля щуку,
запустил в бадейку руку — вот так рыбина!
С полпуда! «Ну, прощай, плыви отсюда».
Вот пошёл он по дороге — не несут беднягу ноги.
Вспомнил сразу он про кошку и её пустую плошку.
Да и курице ушицей тоже надо подкрепиться.
Ведь не дело, чтобы птичка натощак несла яичко.
Опустил Емеля руки:
жалко стало парню щуки.
Только слышит:
плеск в реке.
Смотрит — палка на песке.
Нет же! Удочка, — не палка. Будет чудная рыбалка!
Сел он с удочкой на камень,
видит — банка с червяками.
Стал ловить, –
клюют ерши, просто дивно хороши,
отродясь он не рыбачил — вот удача, так удача!
Засучил он рукава, –
на крючок пошла плотва.
Окушки клюют, уклейка, —
вот уж полная бадейка.
И не вспомнил он о печке,
целый день провёл на речке.
Две кадушки он рыбёшки
притащил на радость кошке.
Не подумал он лениться, наварил горшок ушицы
И нажарил рыбы – гору! – накормить деревню впору.
Пригласил гостей Емеля, чтоб ухи они поели.
В той деревне старики век прожили у реки,
а ухи такой не ели: «Удивил ты нас, Емеля!»
С той поры чудак Емеля
раньше всех вставал с постели.
Рыбу ловит, сено косит,
в лес пойдёт — грибов приносит.
Всей деревней мужики дом срубили у реки.
Скоро свадьба у Емели — то-то будет новоселье!
Вот и всё стихотворенье про Емелино везенье,
про Емелино хотенье, да про щучье повеленье.
