Где резкостью были нечётные дни,
А прошлое в нас увядало от раны -
Ты стал обоюдной развалиной - странной
Катиться под скол от прибоя - внутри.
Что чёрное сердце не тешит в мгновение,
Что в море на чёрном плоту от доверия -
Относит твой день на минутах - нещадно
И тает над памятью смертной тоски.
В лицо посмотрев - угодила прохладно,
Дав думам твоим обывательский поиск,
И что - то на небе в усидчивой робе
Не смертью смогло объяснить - идеал.
Так тают надежды быть ролью - убого
От ханжества памяти видеть типичный
Рассвет идеальности в новом - упрёке,
Где словом своим угодила - минута.
Над резкостью чёрного образа утра,
Над сложенной в горсть укоризной - медали
Ты ищешь рассеянный воздух, откуда
Сам вновь отвыкаешь быть пафосом - чуда.
А смерть не стоит вдалеке, притворяясь,
А новая старость не стала - придворной
Гордыней, умеющей думать нам модно
И только внутри укрощает свой - свет.
Свой чёрный оскал от кровавого чуда,
От загнанной робости думать - премудро,
Что ждать обывательский возраст ума,
Пока он один в безызвестности - тьма.
Пока не отчается выть на природу -
Твой юмор в тоске, как гордящийся плут,
Ты ждёшь от минуты тот возраст за утро,
Чтоб чёрному ворону вжиться под хруст
Одной идиомы - быть только солидным
И верным по критике слова минутой,
Что образ тоски к философскому чувству -
Твой рупор обычности в памяти - здесь.
Стоишь и под власть окунаются мысли,
Идёшь по одной откровению впадине,
Что чёрные розы за смыслом - уюта,
Где жили одни подоплёки - развалины.
Они угождали внутри от минуты,
Они, как картинное масло в неличном -
Связали твой след откровением - в памяти
И стали ей снова внутри - угождать.
Идти, чтобы чёрные вехи под хрустом
Не меркли от стройного слога в молчании,
Не ждали твой век в утопичности - мести,
А только молчали за робким - признанием.
|
