Церквушка белая да с синим куполом,
Кресты зазубрены да позолочены.
Под сводами старинный колокол
Истошным звоном срывает глоточку.
Молебен в церкви сегодня праздничный,
В селение епископ к ним наведался.
Архиерей с рипидой в руках праведных
Молитве новой обучает верующих.
Диакон молодой со взглядом мальчика,
Узревшего перед очами чудо Божие,
И слова молвить перед гостем не отважится,
В углу церквушки поправляет поручи.
Селяне славят Бога, внемля батюшке,
Благословение его все получить хотят.
В другом углу увидит дьякон Марьюшку,
Одна она стыдливо увела глаза.
Не подойдёт она к епискому
И не протянет руки с шрамами.
На лбу кровоподтёк пестрит,
Довольно уж, что за глаза облаяли.
Диакон к Марьюшке пройдёт и ободрит:
- Дождись, как разойдутся, милая.
- Хотела бы я обождать, отец Ефим,
Но мачеха велит прибраться за скотиною.
А Марьюшка его лишь года два помладше.
Шестнадцать ей, светловолосой, хрупкой.
И коли б мачеха её не избивала,
Красивее была бы барынь в шубках.
На Марьюшке пальто, изгрызенное молью,
А длинны косы спрятаны под серу шаль.
В лице, к иконе старой обращённом,
Стыдливо блеснет боль и горькая печаль.
- Ну ничего, ты только не печалься, -
Коснётся плечика отец Ефим.
Так тот, кому лишь восемнадцать,
Благословеньем Божьим одарит.
Прошепчет дьякон быструю молитву,
Увидит в глазах Марьюшки извечный свет.
Закончился прославленный молебен,
Епископ дьякону к себе идти велит.
- Позвольте, батюшка, мне слово молвить.
Осмелился я девушку благословить.
То ваше право, грех за мною.
- Ты глупость говоришь, отец Ефим.
- У Бога нет других рук, кроме наших,
И слово Божие мирянам мы несём.
Ты говорил от Бога с прихожанкой,
Не грешен путь, что к Господу ведёт.
- Не сладка доля сиротинке выпала:
Отец почил, а мачеха лютует.
Хоть люди с ней живут не бедные,
Как каторжная падчерица служит.
И родичей в их доме много,
Да и соседи видят произвол.
До полусмерти кочергою
Однажды избивала ни за что.
А Марьюшка плетётся хоть и больно,
В церквушке службу всю стоит
И на коленях у святой иконы
Припоминает свои малые грехи.
Все думаю, чего же не увидит
Страданий наш возлюбленный Господь?
- На все воля Божья, верь отец Ефимий.
Зло победит всесильная любовь.
В стихари диакон облаченный
Молил о Марьюшке спасителя Христа.
Мальчишка чувства вручил Богу,
Она ему была как младшая сестра.
Епископ собирался уж в дорогу,
Остаться на день он решил, когда
Узнал, что просят панихиду
Для Марьюшки, в ночи которая почла.
Диакон, ужаснувшись, перевернул икону .
- На все воля Божья, с ним ее душа.
Еписком ободрил отца Ефима
И панихиду подготовил не спеша.
Поминки происходили в доме,
Отпели девочку в сколоченном гробу.
Крестились люди, не шептались болей.
Убила мачеха в озлобленном бреду.
Всем молвили: слегла от хвори.
Не показали тела людям, только ящик.
А в то же время на подворье
Слыхали, как мольбы срывались в плаче.
Лишь дьякон не явился на поминки,
Не мог простить им душу чистую её.
Не только родичи некровны погубили,
Соседи тишиной творили зло.
Епископ сам зажёг священный ладан
И панихиду для покойницы провёл.
- Стол ломится, а тело в церковь сдали.
Зароют, как мороз с земли сойдет.
- Чего же так? Неужто рук здесь нету?
Епископ на Ефима поглядел.
- В мороз дороже платят, чтоб зарыли.
Пируют, на могиле деньги сберегли.
- Ты не суди, Ефим, и не судим ты будешь.
- Любовь законно зло впредь победит.
Коль руки наши - средство Божье,
То справедливость нам вершить.
В глаза мальчишки посмотрел епископ,
Вернулся за накрытый стол.
За ним вошёл отец Ефимий,
Гостей заведомо он отравил едой.
Вот мачеха её на пол спустилась,
И замерли глаза в истошном страхе.
Все остальные на столы свалились,
Архиерей с Ефимов лишь остались.
- Что ты наделал? Скольких погубил?
- Так я ли, батюшка, ответьте?
Как различить мои грехи
И руку Божью, послану для мести? |
