Война войной, а пир по расписанью!
Как свежие земля жуёт тела,
Так жрёт,
смакуя,
рёбрышки бараньи
Дородный и надменный генерал.
Про громкие победы балаболя,
Усатый и напыщенный сидит,
И запах трупный с выжженного поля
Не портит генералу аппетит.
Блестят,
звеня,
на кителе медали,
И, видно, так
в верхах заведено,
Чем выше чин,
тем рожа триумфальней!
Чем меньше ран,
тем больше орденов.
Каскадом потрясая подбородков,
Закусывает хрустким огурцом
Да после каждого стакана водки
Щекочет проститутку под столом.
И хвать её!
жирнющими руками
За ляжки безразмерные,
за круп,
Затем за шкирку,
тыркаясь усами
В огонь измазанных помадой губ.
И вдруг!
сквозь хохот
сдобной потаскушки
Он слышит…
будто бы…
собачий вой…
И пасть заткнуть
бессовестной зверушке
Торопится отчаянный герой!
Бежит,
кряхтя,
в мундире нараспашку,
С намерением на тряпки искромсать
Алмазами сверкающею шашкой
Брехливого задиристого пса!
Но с треском на него,
как наковальню,
Роняет ночь
стремительную тьму…
И слышит наш
храбрец-военачальник,
Как кто-то стонет
горько в тишину.
Прислушиваясь к собственной отдышке,
Он видит,
тьму кромешную на раз
Слепящею прорезывают вспышкой
Десятки…
Тысячи!
взбешённых глаз.
И тут…
Навстречу
рваными рядами,
Одни – без рук,
Другие – без голов,
Размахивая гнойными культями,
Шагают легионы мертвецов.
Студёный ветер
воина проворно
Цепями страха сковывает вмиг,
Врываясь в уши
жёстким приговором:
«Убийца,
изверг,
висельник,
мясник!»
Он падает,
громоздкий,
на колени,
И ползает,
и мечется в грязи,
И,
каждой
в ужасе
чураясь тени,
Выкашливает:
«Господи, спаси!».
И, кажется,
он выхаркает душу,
Которая и богу не видна…
Которая
в слоноподобной туше
Не больше грязной пробки от вина.
Ещё вчера,
отрыгиваясь матом,
В карманы необстрелянных юнцов
Он вместо пуль
для ржавых автоматов
Насыпал лжи
про дедов и отцов.
Втянув живот,
напористо и с жаром
Врага готовился низвергнуть в ад
Он квашеной отрыжкой,
перегаром
И трупами безропотных ребят.
Они – фундаментальная основа!
Их жизни, кости, души и сердца
Давно заложены
в фундамент новый
Роскошного заморского дворца.
Ловкач!
годами пляшет и гусарит
Да в галифе во всю их ширину
Под носом у слепого государя
Трамбует безотказную страну.
И вот теперь…
его же батальоны
Из выстраданных сплёвывают ртов
Опарышей, проклятия и стоны
В звенящую гирлянду орденов.
Пощады просит
воин вислогубый,
Но мёртвые швыряют в подлеца,
Свои штыками
вспарывая трупы,
Безвременно угасшие сердца.
Его апоплексическую харю
Высвечивает ржавая луна…
В окошке проститутка на гитаре
Цыганское играет хей-на-на…
И скалится,
пьянющая,
порочно,
Выплясывая,
точно на балу,
Кривляется и
дьявольски хохочет
Да шлёт ему воздушный поцелуй.
А мёртвые дают
со всем накалом
Посмертного отмщения парад
И тащат
чуть живого генерала,
За мокрые кальсоны
в ад…
А он визжит:
«ну, хватит!
Боже!
Хватит!»,
Блестящими медальками гремя,
И...
с криком
просыпается в кровати…
Прилипший к белоснежным простыням.
Спросонья фыркает…
в кулак зевая:
«Оооох..!
Доля генерала тяжела..!»
И с «горечью»
смиренно начинает
Вершить свои…
великие дела:
Таскать по банькам ноющее тело,
Сбивать похмелье импортным вином
И дырки свежие в мундире делать
Для будущих блестящих орденов.
|
Другие, что талантлив и глубок,
А я скажу, что лучше быть распятым,
Чем преданно вылизывать сапог.