В наш подлый век неверен друг любой.
Держись подальше от толпы людской.
Тот, на кого ты в жизни положился, — всмотрись-ка лучше, — враг перед тобой. (Омар Хайям)
доверяя слог бумаге...
Доверяя слог бумаге, забиваю рифмы в комп, – как бы мне задеть сермягой задавак борзо́й апломб. Простоват мой штиль для "АС-ов", нет «изюминки» в стихах… Все пииты экстра-класса в пляс пустились на руках с лирой новой диктатуре, – что ни строчка — тезис, клич! Славят хохму в режиссуре в пику мумии «Ильич». Нынче выскочек немало (поспешествовал режим), и козявки, и амбалы соглашаются: «Мейнстрим продвигать престиж — по нраву. Сладко слыть ужасней всех!» И галдят хмельной оравой про «признанье» и «успех». Даже те из них, кто прежде здравой мыслию блистал, фрак сменил на спецодежду защищать блатной "кагал". Бубенцы, рубе́ль, трещотки, — славен гвалтом балаган, смех дурной, как от щекотки, – пусть трясётся басурман! Где ему понять наш гонор, брагой зреющий в крови? Мы такой устроим хоррор: век трясись и не живи! Скоморохи и паяцы, залихватский свист и ор, — в тяге дюзнуть и подраться нету равных нам с тех пор, как грешим мы без оглядки и быкуем как быки, – нам нахезать на порядки, всё решают кулаки! Культурологи? Те — в доле. Труд их — липкая фигня. Где добро?!! Смешались роли... Зло сильней?? А у меня не смолкал сердечный зуммер: «Вот на кой те́ ПЕРЕСУД?!» Ведь достойней и разумней помолчать, где все орут.
* * * Показывать можно только зрячим.
Петь песню — только тем, кто слышит.
Дари себя тому, кто будет благодарен,
Кто понимает, любит вас и ценит. * * * Перенеся лишенья, ты станешь вольной птицей.
А капля станет перлом в жемчужнице-темнице.
Раздашь свое богатство — оно к тебе вернётся.
Коль чаша опустеет — тебе дадут напиться. (Омар Хайям) Игорь Бирюков. Сонет, которого нет Она была невидима почти.
Она писала мне: прочти, прочти...
Но дальше — пусто, никакого текста.
А спрашивать нелепо-неуместно.
И вчитываясь в эту пустоту
Я чувствовал, как по листу растут
Её фантазий тайные рассказы,
Где всё случалось и сейчас, и сразу.
В пустых мечтах мне снилась лишь она
И облика, и лика лишена,
Великая загадка мирозданья.
И вписано с тех пор в моё сознанье,
Что главный смысл крика — тишина,
А лучшая поэзия — молчанье.
