James Stephens
Midnight
And then I wakened up in such a fright;
I thought I heard a movement in the room
But did not dare to look; I snuggled right
Down underneath the bedclothes—then the boom
Of a tremendous voice said, 'Sit up, lad,
And let me see your face.' So up I sat,
Although I didn't want to. I was glad
I did though, for it was an angel that
Had called me, and he said, he'd come to know
Was I the boy who wouldn't say his prayers
Nor do his sums, and that I'd have to go
Straight down to hell because of such affairs.
... I said I'd be converted and do good
If he would let me off—he said he would.
Полночь
Сквозь вязкий сон услышав странный шум,
я оробел и, съёжившись, притих…
Никак мне не могло прийти на ум:
кто бродит ночью в комнатах пустых?
Накрылся одеялом с головой.
Вдруг слышу громкий голос: – Ну-ка, сядь!
Ты, парень, знаю я, ещё живой,
не дело перед ангелом лежать!
Сказали мне: про Бога ты забыл,
поэтому тебе дорога в ад!
Я прошептал, что да, неправым был
и что нельзя ли всё вернуть назад?
И ангел: – Что ж, прощу на первый раз…
Я полетел, а ты суши матрас!
Westland Row
Every Sunday there's a throng
Of pretty girls, who trot along
In a pious, breathless state
(They are nearly always late)
To the Chapel, where they pray
For the sins of Saturday.
They have frocks of white and blue,
Yellow sashes they have too,
And red ribbons show each head
Tenderly is ringleted;
And the bell rings loud, and the
Railway whistles urgently.
After Chapel they will go,
Walking delicately slow,
Telling still how Father John
Is so good to look upon
And such other grave affairs
As they thought of during prayers.
Уэстленд-Роу
Вижу, как к воскресной службе
девушки гурьбою дружно
чуть ли не стремглав бегут
(их в часовне очень ждут).
Все девчонки неплохи,
но за ними есть грехи…
Бело-голубые платья,
пояски расшиты гладью,
ленты в длинных волосах
и смущение в глазах.
Вот и колокола звон,
поезда гудок вдогон.
После службы деликатно-
медленно пойдут обратно,
впечатленьями делясь,
как украдкою, молясь,
на отца смотрели, Джона,
восхищённо и влюблённо.
What Tomas An Buile Said in a Pub
I saw God! Do you doubt it?
Do you dare to doubt it?
I saw the Almighty Man. His hand
Was resting on a mountain, and
He looked upon the World and all about it:
I saw him plainer than you see me now,
You mustn't doubt it.
He was not satisfied;
His look was all dissatisfied.
His beard swung on a wind far out of sight
Behind the world's curve, and there was light
Most fearful from His forehead, and He sighed,
"That star went always wrong, and from the start
I was dissatisfied."
He lifted up His hand—
I say He heaved a dreadful hand
Over the spinning Earth. Then I said, "Stay,
You must not strike it, God; I'm in the way;
And I will never move from where I stand."
He said, "Dear child, I feared that you were dead,"
And stayed His hand.
Я видел Бога!
(Или что рассказывал Томас в пивной)
Я видел Бога! Ты не веришь?
Ты в самом деле мне не веришь?
Я видел Всемогущего! Рукой
опёрся он на гору над рекой
и обзирал внизу лежащий Мир.
Его я видел, как тебя сейчас.
Нельзя мне врать, ведь он для нас -
И для меня, и для тебя - кумир?
Всевышний не был удовлетворён,
Мне показалось, даже озлоблён.
А ветер Богу бороду трепал,
За горизонтом солнца свет пылал,
И Бог промолвил, глядя на звезду:
- "Эх, вечно что-то у меня не так!
Создал я Мир, наверное, в бреду.
Какой же, всё-таки, я был дурак..."
И поднял руку Всемогущий Бог...
Слышь, друг, поверь: Я Землю уберёг!
Я закричал: - "Не торопись, постой!
Твой замысел, о Боже мой, пустой!
Ведь ты наделаешь ужасных бед!"
Я плакал, я Всевышнего просил...
- "Я думал, что тебя на свете нет", -
Сказал Господь и руку опустил...
|