7.
Не вышло, милая…
теперь их много,
Так много, что бессмысленно считать…
И всех карманом звонким у порога
Приветствует…
в каком-то смысле…
мать.
Тот вкрадчивый…
а этот…
словно коршун…
Все жадные и все навеселе,
Но стало будто бы намного больше
Физических и нравственных калек.
В их повестях услышишь только правду,
Но больше слов способны рассказать
Две тысячи обуглившихся ярдов
В их словно неморгающих глазах.
Они щедрей…
для них, ты знаешь, норма –
Помимо денег, словно на десерт,
Оставить боль и запах тошнотворный
Затушенных об тело сигарет.
Явь жуткая сменяется кошмаром,
Накручивая нерв на колесо…
Ты видишь вновь, трясясь под одеялом,
В развратных буднях выношенный сон.
8.
Любимый город сказочен и светел,
Так светел, что считается святым,
Пока коварный и елейный ветер
Не вывел вдруг из города мужчин.
Святое место пусто не бывает,
И ради спешно овдовевших дам,
Пьянеющей от крови волчьей стаей
Влетает в город варваров орда.
Сухая почва впитывает влагу
Быстрей, чем ливень падает из туч…
Одна, увидев варварские стяги,
Врагу от верности дарует ключ,
Другая, локоны крутя на палец,
Кокетливо подкидывает бровь
И звонко отдаётся чужестранцу,
Послав подальше гневную свекровь.
Приют детей проглатывает споро,
Как жабы языками мошкару,
Но, вспученный, отрыгивает в город
Поломанную жизнью детвору.
Они живут от воли до ареста
И всученных им хаосом сестриц
Невинности лишают по подъездам,
По кругу грязный запуская шприц.
Мужи с культями и в гниющих язвах
Спешат вернуться в милую семью,
Но в жутком городе теряют разум
И в ярости насилуют и пьют.
А прочие… надломленные… слепо,
Приняв реальность за кошмарный сон,
С утёса прыгают с разбегу в небо,
Но, точно камни, падают на дно.
В погонах… ушлый… смазывает кровью,
Цементом словно, мёртвого бойца
И в тряске жадной радостно готовит
Фундамент для заморского дворца.
А есть другие, спрятавшие души
В гробы из кожи, мяса и костей…
Они берёзовым ансамблем дружно
Раскатывают вражий Куршавель.
Грохочет старец:
люди!
это – кара!
И вы, глупцы!
должно быть, не в себе,
Коль встретить не хотите благодарно
Дары до дыр замоленных небес.
Под грохот взрывов стонут горожане,
И только ветер как бы ни при чём,
Упрятавшись в задраенном чулане,
Он подленько хохочет в кулачок.
Хитрец прикинулся, сверкая плешью,
Невинным старцем, чистым и простым,
И куклам страхом стягивает в спешке
Беззубые и порванные рты.
Под яростные вопли миллионов,
Калечный город втягивая в склеп,
Он лепит наспех множество законов
В защиту выдуманных им же скреп.
Он помнит...
помнит...
внешне не приемля,
Хоть в день фиаско весел был и рад,
Как ложью пыжился обветрить Землю
Его порывистый и шумный брат.
В свободе видя грозную преграду,
Тот в гневе смрадную раззявил пасть,
Но запросто был выметен торнадо
На свалку времени и лживых баснь.
Его потомок, мстительный и склочный,
С тоской глядит на сгнившие века
И, в смерч крутя прикрытую порочность,
На мир мечтает сбросить ураган. |