Всё не умрёт, пока сквозь слёз солёный шёлк
И сквозь туман, что в свитках у ворот,
Два бытия, сплетённых в единый волок,
Несут в себе весь космос, весь полёт.
Не вечность — в нас. И небо не над нами,
А в промежутках меж пальцев и век.
Мы — тишина меж двумя голосами,
Мы — острый луч, пронзивший человека.
Любовь — не всплеск. Не вспышка. Не горенье.
Она — как шум дождя в апрельский лёд,
Когда в каждой капле — отраженье
Того, что время на века зачтёт.
И вот, сквозь шелест книжных переплётов,
Сквозь звёздной пыли медленный полёт,
Мы слышим, как из недр земных высот
Встаёт заря, что не умрёт за сотни лет.
В ладонях — мир. В зрачках — его устройство.
Мы — две строки в нерукотворный стих,
Где каждая запятая — боль и льгота,
А точка — вздох, раздвинувший свой миг.
И если Бог есть — он в чертах твоих усталых,
В морщинке у глаза, где спит печаль.
Он — в том, как тени падают устало
На стол, где чай остыл, и больше нет печали.
Так пусть же это — грех или награда —
Пронзит эпохи, как игла платок,
И станет вечностью незримый след когда-то,
Что оставляют двое на песке у ног.
И пусть в других мирах, в иных столетьях,
Где времени иное русло течь,
Найдётся тот, кто, вспомнив это вечер,
Сумеет также вечность облечь в речь.
|