(неправильный сонет о невозвращенцах)
Кто не вернулся к нам, растворился, как сахар в горячей воде,
где то между медведицами (смотри в телескоп…) Эк,.. им перепало.
И несущественен любой вопрос о экстрадиции… Закипает на дровяной плите
дачный чайник… По радио передают трансляцию оперы из «Ла Скала»…
Лечит склероз нам память… А –вообще– бытиё, показав кончик змеиного жала,
не заканчивается вопросом – «Где?»
Не превалирует – «охренеть!» – над - "мало-мало!"
«Низ» и «Верх» несущественны… на такой высоте…
Музыка сфер (её слышал Штокгаузен…) коробит слух,
привыкший к движению звуков в границах МКАДа.
А если нужны слова, так это в расчёте на двух
человеков. Но при такой маете
жизнь переходит в НИЧТО, без всякого заградотряда.
Не оставив даже подписи на белом листе.
Кто не вернулся к нам, растворился, как сахар в горячей воде,
где то между медведицами (смотри в телескоп…) Эк,.. им перепало.
И несущественен любой вопрос о экстрадиции… Закипает на дровяной плите
дачный чайник… По радио передают трансляцию оперы из «Ла Скала»…
Лечит склероз нам память… А –вообще– бытиё, показав кончик змеиного жала,
не заканчивается вопросом – «Где?»
Не превалирует – «охренеть!» – над – «мало! мало!»
«Низ» и «Верх» несущественны… на такой высоте…
Музыка сфер (её слышал Штокгаузен…) коробит слух,
привыкший к движению звуков в границах МКАДа.
А если нужны слова, так это в расчёте на двух
человеков. Но при такой маете
жизнь переходит в НИЧТО, без всякого заградотряда.
Не оставив даже подписи на белом листе. |
