Возрадуйся, измученный, тому, что неуёмно
Многоголосой птицей реет суета
Над деревом, над бытностью, рождая сгустки стона,
Тому, что испытаний чаша не пуста.
Ведь это всё – единственно-возможный, плодотворный,
Из всех наихитрейших наивернейший путь
К простому счастью, к памяти, как к вечной жизни трону,
Чтоб в зрелости к нему всей аурой прильнуть.
Покой, однообразие, сквозная безмятежность
Мне кажутся порой опаснее волков,
Так утренняя изморозь свою теряет свежесть
Без тысяч оголтелых, наглых ветерков. |
Скрывается совсем не то, что мнится нам,
Ходящим не по тем путям, к тому ж какое дело,
Что аура не вызрела, ну и... тарам-парам.
Сквозное обрадение, которое умело
Пронзает быт, а наипаче бытиё
Суть зло наисквернейшее, но ценностями тела
Не опровергнуть, ибо... то есть... ё-моё!
Долой же элоквенцию, которая опасна,
Зане она второю свежестью разит.
И жизнь была б и даже изморозь вельми прекрасна,
Когда б под древом сидючи умолк пиит.