на Степана подвернувшейся под руку гантелей:- Урод ты, уйди с глаз моих! Чтоб ты сдох!
Гантель со звоном врезалась в решетку. Лицо исчезло.
Федор подошел к окну: на дворе сборища посельчан не наблюдалось, что очень его удивило… Только Степан с отцом, да женщины кучкой стояли в сторонке…
— Федя, послушай меня! Мне тяжело лезть по лестнице. Подойди к окну, прошу тебя!- услышал Федор голос участкового.
— Ну, подошел! Где твои менты? Еще едут? Работнички….
— Я никого не вызывал. Послушай меня, это я… я тогда … твою Жучку… Понимаешь?
Не Степка, а я… Зло меня взяло, когда увидел сына избитым, понимаешь… завидовал я вам всю жизнь… Завидовал отцу твоему, тебе завидовал…Матери твоей завидовал- такие мужики у нее замечательные…
Степку я тогда в подпол запер на весь день… От злости запер… А Жучку поймал и… прости, Федя…
Пожилой толстый участковый, чье имя никто не помнил, кого всю жизнь звали « хапугой», упал на колени и затрясся от рыданий…
— Всю жизнь я помнил свой грех… всю жизнь мучился… Нет сил моих. Не виноват Степка, не виноват… Любил он Жучку твою… мечтал о такой собаке, а я не разрешал…Прости, Федя, не ломай жизнь внуку моему… любит он твою Ирку…
Федор стоял на чердаке в полной растерянности, сжимая в руке старенький собачий ошейник…
и не надо. 
