– Хорошо, я куплю, - ответил художник и купил огромный букет пионов! А они росли только на клумбе в саду Бялыницкого!
Через некоторое время прибежала дочка Витольда Каэтановича, Любушка:
– Папа! Их надо наказать как следует! – закричала она. – Они ободрали всю клумбу!
– Знаю, — спокойно ответил художник. – Но ведь ты все равно собиралась сегодня писать натюрморт. Нам бы пришлось сорвать цветы. А теперь посмотри, Любушка, как искусно составлен букет, с каким вкусом и чувством меры. А за искусство надо платить!
И гнев маленькой поборницы справедливости утих.
Он обладал счастливым и добрым умением создавать вокруг себя атмосферу мира и спокойствия. Даже в самые голодные времена мог преподнести черные сухари с чаем как самое изысканное блюдо. Это было трогательно, благородно и в то же время нарядно.
К нему приходили мужики, с которыми он ходил на охоту или рыбалку и увидев его за работой, смущенно бормотали:
– Ой, Виталий Капитонович (Витольд Каэтанович было непривычно для произношения) вы заняты.
– Нет-нет, – отвечал художник, не занят, – проходите. И беседовал с ними допоздна, каждому уделял время.
В годы революции возникла угроза эту дачу потерять. Бялыницкий-Бируля стремился сохранить не только дорогое место обитания, но и творческий дух, которым оно было пропитано. Он решился организовать в доме школу для крестьянских детей, и, написав об этом письмо А.В.Луначарскому, получил одобрение. Но самое главное – дом удалось спасти от национализации.
В 1919 году рисовальная школа открылась, и дела ее шли успешно. Уже в первый год в ней занималось 179 детей. Это большая цифра, если учитывать, что дача была в удалении от населенных пунктов, и дети проделывали немалый путь пешком, прежде чем попасть в «Чайку».
В той школе преподавали друзья Бялыницкого-Бирули и сам художник. Он с гордостью вспоминал, что ему удалось сохранить дом, лишь благодаря силе воли и … вещему сну, в котором ему привиделось, над озером Удомлей вдруг возник крест и голос с небес возвестил, что землю настиг потоп, и только это место сохранится.
Поэтому дача «Чайка» для него была местом спасения и местом молитвы. Он благоговел перед своим домом…
Школу закрыли из-за чьего-то лживого доноса. Жуковский, Богданов-Бельский и Коровин эмигрировали. А Бялыницкий верил, что его место здесь, хотя жить стало тяжело. Он ходил на рынок менять утварь и даже картины на хлеб. Как-то покупатель на его глазах вынул стекло, сломал раму, а холст стал складывать конвертом. Сказал, что если краску отмыть, то детям хорошие сорочки получатся! И обругал буржуев, которые не знают цены вещам и пачкают красками ткань!
Дача помогла семье художника и ему самому выжить. Это был небольшой надел земли, на котором выращивалось все самое необходимое. Кроме того, Бирулю очень уважали крестьяне, поддерживали его. Несколько раз во время рубки деревьев зимой, крестьяне набредали на берлогу медведя, и потом медведь не давал людям спокойно работать. В таком случае вызвали художника – он был признанным охотником на медведей.
Конечно, он был в чем-то конъюнктурен. Приходилось писать не только любезные сердцу места, но и места, связанные с пребыванием вождей партии и правительства. То есть так называемые политические пейзажи. Это были и сталинские Гори, и ленинские Горки. И тем не менее, это были картины в духе Левитана, исполненные задумчивой прелести и облагороженные ею.
В 30-х годах Бялыницкий-Бируля снова вернулся к Левитану. Собственно говоря, великий учитель никогда не покидал творческих планов своего ученика. Но с годами пришло философское осмысление чуда под названием «левитановский лиризм». Мягкие, поэтичные, зыбкие образы выстраивались в стройную картину мира и рождали истину: «самая большая и вечная сила кроется в слабости, тишине и любви». Ну, так давно известно, что тихие и благозвучные голоса слушают охотнее, чем яростные вопли и рев. «Предвечная тишина» Бялыницкого-Бирули словно продолжает «Над вечным покоем» Левитана.
Исаак Ильич оказался пророком. Все его самые тревожные предчувствия о будущем стали явью. Витольд Каэтанович в те годы пытался спасти хоть память об уходящей культуре. Одно за другим переносил на холст места, связанные с Пушкиным, Толстым, разрушающиеся удомельские церквушки, деревянные северные храмы. Если вглядеться в его картины той поры, то удивляет обилие серого цвета. Все краски невзрачные, тусклые, а серый цвет царит над всем. Угрюмство, печаль? Возможно. А может быть и величие, и благородство серого цвета. В нем великая нежность, и трепет, и сострадание к уходящему, к сирым заброшенным постройкам, низкому небу, затянутому облаками, к туману, стелющемуся над осенней серой землей. Все это было свое, родное, все это питало душу. И сейчас это родное уходило безвозвратно.
С именем Витольда Каэтановича связано такое явление в искусстве, как «монументальный пейзаж». Художник впервые соотнес пейзаж с историческими личностями. Взять к примеру изображенный на полотне маленький домик под зеленым дубом. Один из тысячи, всего лишь милый сердцу пейзаж. Но картина называется «Домик Арины Родионовны» и освящается памятью о великом поэте. Или «Святогорский монастырь», или «Березка у реки Сороть». Весь этот цикл посвящен Пушкину и написан в любимое поэтом время года – осенью.
Даже названия некоторых работ Бялыницкого звучат как стихи. Например, «Талые воды», «Тихая осень», «Сумерки юного мая», «Зимний сон». Поэзия пронизывала его творчество и звучала в нем голосом флейты – нежным и завораживающим.
Судьба Бялыницкого-Бирули в последние годы жизни была печальной. Неожиданно в 1948 году погибла, утонув в озере, его единственная дочь – Любушка. От этого удара художник не смог оправиться. Случился инсульт, и половина тела оказалась парализованной. Последние 10 лет жизни он провел в инвалидном кресле. И все как мог продолжал работать и очень радовался, когда его навещали друзья и коллеги.
«Тяжелая болезнь не убила меня, — писал Бируля, — а лишь покалечила. И старый белорус все еще живет. Недаром у нас в народе есть поговорка: «битая посуда два века живет».
Сейчас он работал только для души. Часто сидел перед камином, читал любимого Тютчева:
Когда дряхлеющие силы
Нам начинают изменять
И мы должны, как старожилы,
Пришельцам новым место дать, —
Спаси тогда нас, добрый гений,
От малодушных укоризн,
От клеветы, от озлоблений
На изменяющую жизнь.
Добрый гений Витольда Каэтановича Бялыницкого-Бирули спас его и от озлоблений, и от укоризн. Он тихо уступил место обновляющемуся миру, который покинул в 1957 году. И словно растворился в любимом сером цвете – самом деликатном, ненавязчивом и благородном из цветов.
