нас только деревянные плошки да железные кастрюли остались. Вон сковородка имеется. Только она тоже железная.
‒ Куплю я тебе тарелки с зарплаты, ‒ искоса посматривая на тётку, пробурчал Валёк, ‒ невелика важность. Что я задаром, что ли, в цехе работаю – будут тебе тарелки.
‒ Ага! И бокалы ещё не забудь купить! – усмехнулась тётя Тоня, ‒ от них тоже ни синь пороху не осталось.
‒ Список напиши, - насмешливо сказал Валёк, ‒ что ещё сделать надо.
‒ В библиотеку запишись, дурень! – беззлобно ответила Антонина Васильевна. – Тарелки-то уж со стаканами, так и быть, подождут…
Лучи солнца одновременно коснулись и стены, и Вариного носа. Она чихнула и проснулась. Лёжа в кровати, девушка о чём-то задумалась, как вдруг из-за окна послышался знакомый голос:
‒ Варя! Варвара Сергеевна, открой окно!
Окно было занавешено, и Варя на цыпочках подошла к тяжёлым занавескам. Оставаясь незаметной, она посмотрела на улицу.
Во дворе в отглаженной рубашке и начищенных ботинках стоял Валёк. Варя с любопытством продолжала смотреть на него, как вдруг до её ушей донеслось:
О, весна без конца и без краю —
Без конца и без краю мечта!
Узнаю тебя, жизнь! Принимаю!
И приветствую звоном щита!
Принимаю тебя, неудача,
И удача, тебе мой привет!
В заколдованной области плача,
В тайне смеха — позорного нет!
Принимаю бессонные споры,
Утро в завесах темных окна,
Чтоб мои воспаленные взоры
Раздражала, пьянила весна!
Принимаю пустынные веси,
И колодцы…
Валёк запнулся. Видимо, дальше он забыл, а Варя, поражённая увиденным и услышанным, продолжала стоять за занавеской, оставаясь от него надёжно скрытой.
Меж тем Валёк повторил ещё раз последнюю строчку, но, поняв, что не сумеет вспомнить, что там дальше, махнул рукой: мол, всё, декламация закончилась.
В это время в комнате, надевая на ходу халат, появилась Лариса Петровна.
‒ Это ещё что за цирк? – усмехаясь, спросила она. – Знать, твой уголовничек (она всё надеялась, что Валентин рано или поздно угодит в места не столь отдаленные) стихами решил поразить твоё воображение? Поздравляю!
Но Варя, кое-что начавшая понимать в общении с более старшим поколением, отвернулась и сухо произнесла:
‒ Пусть читает, раз хочет, я ему не указ.
Однако на следующее утро во дворе раздалось снова:
Когда мы любим безотчетно,
Черты нам милого лица,
Все недостатки мимолетны,
Его красотам нет конца.
В этот раз, Валёк, видимо решил взять стихи покороче, чтобы не сбиться в самый неподходящий момент.
Испытанный, стою на грани.
Земных свершений жизни жду.
Они взметнутся в урагане,
В экстазе, в страсти и в бреду.
Испытанный, последних терний
Я жду перед вечерней мглой.
Но засветить огонь вечерний
В моей ли власти молодой? –
послышалось через несколько минут.
Варюша улыбнулась. Она не ожидала, что парень будет так настойчив. Ей почему-то казалось, что всё это какая-то непонятная игра, для него совсем несвойственная. Она не привыкла видеть Валентина аккуратно одетым и уж тем более читающим вслух стихи.
Лариса Петровна, зайдя в комнату, в этот раз ограничилась короткой фразой:
‒ Ну, точно! Может быть, не суженый, но уж точно ряженый! Эвон как старается внимание привлечь! Книжицой обзавёлся. Ну-ну…
На этот раз Варя предпочла вообще ничего не отвечать, и обиженная на то, что не её слова нет никакой реакции, Лариса Петровна, поспешила покинуть комнату дочери.
Но когда на третий день за окном послышалось
Душа ждала, но молчаливо
К твоим просилась берегам,
Где высоко и прихотливо
Терялся в небе белый храм,
Варюша не выдержала. Откинув занавеску, она растворила окно и высунулась наружу.
Во дворе, правда, теперь в джинсах и кроссовках, коротко подстриженный, стоял Валёк и, размахивая одной рукой, другой держал книжку. Очевидно, заучивать стихи наизусть у парня больше не получалось, и он решил читать их прямо из сборника.
‒ Браво, браво! – захлопала в ладоши Варюша. – Заходите уже, товарищ чтец!
‒ Нет уж! – со всей галантностью, на которую он только был способен, ответил Валёк! – Уж лучше вы к нам!
‒ К кому это – к вам? ‒ подыгрывая ему, спросила девушка. – Я лично только тебя одного вижу.
‒ Так вот… ‒ и Валёк указал на томик стихов. – Ко мне и к поэту Блоку. Который Сан Саныч! Милости прошу! Или наша с ним компания тебе тоже кажется неприличной?
И он, комично шаркнув ногой, забавно поклонился и прижал заветный томик со стихами Блока к груди.
